Сибирские огни, № 6, 2014

ЕЛЕНА ЗАБЕЛИНА. ТУДА И ОБРАТНО Когда Андрей пришел, они ни слова не сказали о поводе для его визита. Был легкий беспредметный разговор. Сафо даже решила, что его жена гонит волну напрасно. Тем временем полоски неба между облаками приобрели про­ зрачно-алый цвет — такой сироп дает присыпанная сахаром клубника. Ан­ дрей сказал, глядя в окно: — Тут разрешение — тысяча двести точек. — О чем ты? — О качестве цветоделения, конечно. Через неделю Сафо узнала, что Андрей попал в психушку. Все-таки каж­ дый должен заниматься своим делом: кто-то — лечить невротиков, а кто-то — наносить на чистый лист слова. Тогда же ей приснился страшный сон. Она шла длинным больничным ко­ ридором среди лиловых обнаженных тел. Сбоку открылась дверь; она попала в помещение, где стены были облицованы мертвенным белым кафелем до по­ толка. А на столе, застеленном клеенкой, едва пульсировало сердце огромного размера, и синие сосуды-шланги свешивались на пол. Ей выдали насос, и она стала накачивать больное сердце гудящей алой кровью. Наутро выпал пробный снег. Из воздуха сплеталось кружево и оседало на траве. Газоны превращались в белые страницы. Пока пустые. Только наноси следы. Сафо тихонько встала, завела компьютер и стала набивать слова. Она их не придумывала. Она их считывала, как считывают ноты, с невидимого нико­ му листа. ТУДА И ОБРАТНО 1. Тиннитус Мой личный апокалипсис наступит раньше очередного конца света, на­ значенного на декабрь. Второго сентября я отмечаю юбилей. Полтинник. Вообще-то ко дню рождения я отношусь тепло — надо быть благодарной господу за то, что дал возможность задержаться в этом лучшем из миров. От­ личный повод созвать гостей, выбраться в лес на шашлыки. Но юбилей — со­ всем другое дело. С родными и друзьями я договорюсь — не станем придавать значения круглой дате. А вот на службе отвертеться не удастся. Осенью все уже будут в сборе, и полномасштабное застолье неизбежно. В начале сентября пройдет традиционное собрание коллектива, где обязательно поздравят юби­ ляршу: затащат на трибуну, вручат почетную грамоту, нагрузят красной пап­ кой с адресом и обзовут ветераном труда — мало что изменилось в юбилейной процедуре с советских времен. А юбилярша, то есть я, будет стоять на лобном месте, пытаясь сохранить лицо, пока ее секут — не больно, розги-то бумаж­ ные, но все-таки противно. Потом я получу букет, завернутый в хрустящий целлофан. Цветы там задыхаются, с них опадают лепестки, мгновенно обра­ щаясь в серый мусор. Как юбилейные слова. Сочувствую тому, кому придется их высасывать из пальца. Сама я занималась этим сотни раз, и это худшая из всех работ, что входят в мои обязанности пресс-секретаря. Мой друг, директор родственной организации, свое шестидесятилетие пережил легко, как неизбежное зло. Но он на редкость уравновешенный муж­ чина. Когда я стукнула его машину, то приготовилась, что выскочит водитель с белыми глазами и будет нецензурно на меня орать. А Лев Петрович неторо­ пливо вышел, разводя руками: —Ай-ай-ай! Зачем гонять-то? Я не гоняла. Я плавно тормозила перед машинами, стоявшими у свето­ фора. Это была моя первая зима за рулем, и я еще не знала, что по свежевы- 44 павшему снегу автомобиль вдруг может покатиться, как на лыжах, даже на