Сибирские огни, № 6, 2014

книгу на четырех языках. Завистники писали в газетах, будто секрет попу­ лярности кроется в злобности ее взгляда, в почти карикатурном выпячивании отрицательных черт и слабостей великих, с которыми ей довелось общаться. Вовсе нет! Они именно такими и были! Это потомкам спустя сорок лет кажет­ ся, будто большой художник обязательно и человек большой души, а на самом деле людские слабости сами по себе, а талант — сам по себе. Дождь и тучи занавесили бульвар фиолетовой дымкой. Еще вчера ничто даже не намекало на такую погоду, обычный жаркий зимний день: к полуд­ ню свитера и куртки сменяются маечками и легкими рубашками. Мальчишки носятся по бульвару на скейтах; жужжат автомобили; неспешно тянется еще одна зима ее старости. К вечеру Тики обычно выезжала на Яркон, посидеть у реки, вдохнуть влажный, холодящий щеки воздух. Ужинала в одной из многочисленных ко­ феен «маленького Тель-Авива», легко — кофе с круассаном или маффнн с кружкой крепкого чая. Спать она ложилась поздно, а о цвете лица давно пере­ стала заботиться. Вокруг ходили, смеялись и разговаривали по мобильным телефонам мо­ лодые парни, красивые, но по-другому, чем те, что когда-то нравились ей. Да и она, конечно, выглядела в их глазах совсем иной, чем современные девушки. Фигура у нее еще вполне соблазнительна, хоть и немного расползлась, расплылась, точно непропеченная ромовая баба, но вот кожа на лице, руках и шее повисла мягкими складочками, словно горло у лягушки. На нее уже дав­ но никто не обращает внимания, не подсаживается, не пристает с дурацкими вопросами. Не то что раньше, когда по улице не могла спокойно пройти, а уж в «Касите» — так просто очередь занимали посидеть с ней за столиком. И не лишь бы кто, а лучшие, лучшие из лучших. Ее называли королевой Тель- Авива, самой красивой женщиной Палестины. Ох, когда это было! Сейчас вкусы другие и представления о женской красоте иные, чем раньше. Да, она уже совсем собралась выходить, даже надела туфли, когда позво­ нил телефон. Шош, старая-престарая знакомая. Когда-то всемогущий обозре­ ватель культурных событий, колумнистка в покойной газете «Давар». Трид- цать-сорок лет назад ее слово стоило многого, очень многого. Близко с Шош она никогда не сходилась, их представления об искусстве и вообще о жизни слишком различались. Если и было что общего, так только мужчины. Ха-ха, как лихо она увела у Шош того актера, который... ну... он утонул потом, бед­ няжка, на ашкелонском пляже. Как же его звали... Лицо до сих пор стоит пе­ ред глазами, а имя уже стерлось. Год назад Шош выпустила книгу воспоминаний и прислала ей с трога­ тельной надписью. Наверное, из завсегдатаев «Касита» в живых остались еди­ ницы, и Шош права —- они последние свидетели. Но книжка у нее получилась слюнявая: все такие хорошенькие, добренькие, трезвенькие и постоянно ду­ мают об искусстве. Ерунда... Вечером они пили русскую водку, чтобы опья­ неть, а утром арак, чтоб опохмелиться. Шош несколько минут щебетала о погоде и самочувствии, а потом на­ чала жаловаться, что книжка плохо расходится, и отзывы хоть и хорошие, но какие-то расплывчатые, ни рыба ни мясо. Она так старалась, несколько лет просидела в архивах, пересмотрела тонны газетных подшивок, фотографий, писем. Проверила каждую дату, каждое имя. И вот — не читают.... А ведь это история нашей культуры, наши великие имена! Не то поколение, не то время. Во всем девальвация... Тики согласно поцокала языком, посокрушалась вместе с Шош об ушед­ шем золотом веке и повесила трубку. Вот дура! Публике нужны скандалы, пи­ кантные подробности, грязь. Ей хочется встать на одну доску с великими, уви­ деть, что они были сделаны из такого же человеческого материала, с такими ЯКОВ ШЕХТЕР. ДВА РАССКАЗА