Сибирские огни, № 6, 2014

Ночью мать взяла меня к себе, опасаясь крыс, и спали мы хорошо до са­ мого утра. Мать пробовала проклясть отца, но сил не осталось. Спал и отец, лежал на полу у приятеля, в забытьи, во сне раз за разом проживая один и тот же кошмар, когда за день до выписки пришел в роддом и услышал в окошке справочной: — Умерли. А вот так, да, и мать, и ребенок умерли. Бывает такое. Мужчи­ на, вы пьяный, что ли? Русским языком сказано — не мешайте работать. Нет, он не был пьян, тогда еще не был. И когда шел по улице Бограда к Ангаре, не став разбираться, сразу и полностью всему поверив, не был пьян, и когда сидел на берегу, макая в клокочущий лед руки, тонкие художнические, плотницкие, талантливые свои руки, тоже был трезвым. Напьется он позже, у приятеля в Радищево, на соседней улице, и запьет на неделю. Временами, приходя в себя, будет говорить с другом, удивляясь, что слышит себя со сторо­ ны, будто стоя за дверью, будет говорить, как не хотел ребенка и бил жену по животу и щекам, а она пила йод, надеясь на выкидыш, и как потом одумался и захотел сына, и даже имя придумал — Алешка, и вот же, коврик нарисовал, сам, и кроватку заказал в столярке, в Гробовом цеху, по-местному. Сглазил, может... А родилась, сказали, девка — и померла она ж е ... Алешка моя! Отплакав свое, он проваливался в сон, а мать купала меня в корыте, топи­ ла печь соседским углем, пуская на растопку плюшевые альбомы, и рогатые, глазастые, как олени, черти и гневные огнеглазые ангелы, все, как один, руко­ крылые, заводили огненную свою пляску, рука об руку, крыло к крылу.