Сибирские огни, № 6, 2014

ЮРИИ БРИГАДИР. СНЫ СКОРПИОНОВ всем, чуть-чуть, твоя работа. А ты — не нужна. Ты никогда не была нужна. Никому. И в какой-то момент ты понимаешь, что это разумно и логично — когда тебя не замечают. А потом ты лежишь три дня, не вставая, а телефон молчит. Оба телефона молчат — и мобильный тоже. На четвертый день тебе звонят, ты думаешь, что с работы, а это ошиблись номером. Кто-то был нужен, но не ты. И ты по ночам сидишь на «жизни-точка-нет», и вдруг среди этой не­ оновой, светящейся, искусственной, мертвой такой толпы видишь человека, которому ты, именно ты понадобилась. Сначала он один, потом их двое, потом тебя приглашают — и ты идешь. Потому что скоро конец месяца, надо будет заплатить за квартиру, за интернет, за свет, за горячую воду, за право жить в этой квартире и за право хоть что-то делать, хотя ты никому не нужна. А тебе совсем неохота платить, чтобы просто-напросто жить. Это не жалко, но это незачем. Не для кого. А для себя мне давно уже не надо. Я так замерзла... А вот вы меня... погладили. Я посмотрел вверх, в темнеющее фиолетовое небо, и вдруг вспомнил Анины глаза. — Все? — спросил я, не оборачиваясь. — Все, — выдохнула девушка, умирая от собственной смелости. — Всего доброго! — мягко сказал я и пошел, почти побежал к микроавто­ бусу. Спать, спать! С физиологией не спорят. Там уже сидел дезертир, мать его в зад, и с укоризной смотрел на меня: дескать, я ему все на свете задерживаю. Шофер тоже меня не сильно жаловал, но виду не подавал. — Сорри, — дежурно бросил я без всяких угрызений совести и добавил: — Все, поехали. Слушай, командир, есть таблетка от головы? — В аптечке гляць, сзади болтается, — посоветовал шофер, широко раз­ ворачивая японскую колымагу. Сильно качнуло. Я ударился лбом об потолочную импортную хреновину, обшарил салон и обнаружил аптечку под альбомом с картинками. В ней, как водится, не было ничего ценного. Только жгут, два презерватива и безымян­ ные витаминки россыпью. Хорошо хоть, бинт с йодом еще завалялся. — Не! — покачал головой я и запихал коробку с красным крестом туда, откуда взял. — Нет — значит нет, А были. Может, коньячку сто грамм? — А есть? — спросил я, не столько обрадовавшись, сколько удивившись. Водители обычно не раздают алкоголь кому попало. — Есть, — томно произнес водитель, пошуршал где-то у себя в бардачке и передал серебристую фляжку. Сто не сто, а граммов семьдесят там точно было. Я приложился, и все это коричневое питье потекло мне в глотку, щедро обжигая золотыми искрами. Сей­ час, сейчас. Сейчас будет красиво и комфортабельно. База отдыха, девки... нет, сначала поспать, а потом девки... Шезлонг с чистым белоснежным полотенцем, запах воды. Дыня сладким холодным соком плачет, острейшим ножом разре­ занная. Баня с можжевельником. Шашлычок. Но сначала, конечно, сон. Разва­ лившись, расплескиваясь, растекаясь, я стал пропадать из этого мира. Головой в омут. Темная вода без сновидений. Плеск речного прибоя. Ласково, легко, без­ думно. .. Еще немного — и ночь. Еще вот капельку — и совсем утону... И вдруг я резко открыл глаза. Сеня! Сеня знал, где я обычно отдыхаю. Он и сам там был не раз. А если его взяли? Тогда мне туда нельзя! А если не поймали и только следят — тем бо­ лее нельзя! В любом случае... нельзя никуда звонить, нельзя никого искать, нельзя ничем и никем интересоваться. Нельзя домой, вообще в город нельзя... нельзя на вокзал, нельзя в аэропорт. Недели две, пока все не утихнет. И еще неизвестно — утихнет ли. Коньяк, спасибо его хозяину, моментально убрал 102 боль, но он же принес и понимание ситуации.