Сибирские огни, 2013, № 3

родителями на собственном дне рождения в ресторане «Ля Перфексьон». И покача­ ет головой над Лысым, во дворе которого взорвался газовый гриль. Он все помнит про Дрона, Толяна и Белого, необдуманно поигравших с китайской пиротехникой. Все они идут на поправку. Тревогу вызывает лишь Петя Волков, лежащий у самого окна — самый мелкий мальчик в палате, сущее недоразумение, деревенский дичок среди упитанных городских сыночков. Его отец работает золотарем— ездит по де­ ревням на говновозке. Труд этот почетен и высокооплачиваем, а супруга его, Петина мама, все едино двенадцать лет назад лишилась обоняния, случайно нанюхавшись хлорной извести. Петя попал в ожоговое отделение после того как помогал отцу латать крышу сарая. Отец с почтальоном дядей Колей сидели наверху, а Петя был внизу на подхва­ те. Он как раз рассматривал красную стрекозу, присевшую на перекладину лестни­ цы, когда дядя Коля, надувшийся с утра ледяного «жигулевского», столкнул коленом вниз ведро расплавленного гудрона. Следующие десять часов Петиной жизни были наполнены болью высочайшего накала. В ее сиянии, как в свете фотографического магния, запечатлелась поездка в город на почтовом уазике, аккордеон дяди Коли, без которого он никуда, цветом перекликавшийся с давешней стрекозой на лестнице, белый пантенол, желтый гипозоль и пятеро мальчишек в палате, уткнувшихся в игро­ вые приставки. Сначала было очень плохо, потом стало очень хорошо; в столовой кормили от пуза, хоть городские и кривлялись, и Петя съедал за обедом по три тщательно прова­ ренных куриных ножки. Берендей, Лысый, Дрон, Толян и даже Белый смотрели на Волкова так, будто он то, что является источником дохода Петиного отца; ну и он смотрел на них не лучше. После перевязкиПетя глотал свои таблетки и дул на крышу, где можно было сидеть в тени кирпичной будки, в которой легко мог бы жить Карл­ сон; но Петя проверял — не жил, лишь стояли пустые бутылки от водки и вина «Черный лекарь». Ветер гонял высушенные до пороха окурки по чертовому гудрону, они скури­ вались моментально, и надо было опять лезть обожженной рукой в карман за спич­ ками. А во внутреннем дворе ремонтники выворотили асфальт от забора до фо­ нарного столба. На лавочках возле земляной раны сидели разные люди. На север от фонарного столба — сплошные сантехники, а на юг — одни только интерны. Вероятно, они обсуждали обнаженную трубу, покрытую коростой стекловаты, изъязвленную сварочными швами, как с сантехнической, так и с медицинской точ­ ки зрения. Зато после отбоя, когда опускалась тишина и лишь изредка шуршали по линоле­ уму резиновые тапочки ночных курильщиков, Петя Волков становился самым боль­ шим в своей палате, раздуваясь на манер стратостата. Тихим шепотом он рассказы­ вал истории, которые навыдумывал днем. И предметы отращивали новые тени, изви­ вающиеся, когтистые, демонстрирующие испуганному взгляду мохнатые педипаль- пы. Берендей, Лысый, Дрон, Толян и даже Белый прекрасно знали, что деревенский навозник все врет. Но даже если смеялись над ним, то все равно боялись идти ночью в туалет, — ведь там, напротив трубы, была дурацкая узенькая дверка, через которую приходила в мир людей Смерть. Днем Смерть мыла полы на третьем этаже — скрю­ ченная зеленоватая старушка со стеклянным глазом. Если спрятаться в ординаторс­ кой, как это сделал Петя Волков, то можно было увидеть, как эта старушка, воровато оглянувшись, юркает в свою узенькую дверцу — и нет ее. Даже если заглянуть потом в дверцу, то там увидишь только трубы, лохматые от паутины. Какую же силу берут над детьми сумерки и шепоток записного враля! Верили не мозгами, но середкой души, что Грымза живет в морге, в специальном холодиль­ нике. А утром по больнице ходят не только настоящие медсестры, но и медсестры поддельные. Узнать их можно по черной ниточке, будто случайно лежащей на во­ 67 ДЕНИС ТИХИЙ УМЛЯУТЫ