Сибирские огни, 2013, № 3

шинелью узкой койке и смотрел длинными серыми глазами на помутневшее от дол- гожития оконное стекло. Был он при смерти. Сам знал, что при смерти, но не и испытывал и малого огорчения, давно уже решив, что на том свете хуже, чем здесь, не будет. Впрочем, он мало интересовался тем, что ожидало его дух после того, когда исхудавшее тело, про которое, если бы представилась возможность увидеть, не ска­ зал бы, что это его тело, свезут на дальнее посельское кладбище. Теперь человека интересовало другое. На узком, в толстых щербинах, оконном стекле он заметил муху и удивился: откуда бы ей здесь взяться, да не дохлой, живой, вон как копошится, перелазя с места на место: ведь на дворе-то поздняя осень, и деревце возле окошка, которое человек в свое время посадил, начисто оголилось, И разные букашки впали в спячку, и ни одна из них не потревожит мирно жующую во дворе прелое сено комолую корову, а большая и малая птица уже давно сорвалась с водяной кромки и утянулась к югу. Теперь, поди, плещется в теплом море. А муха... Чего ж ей-то неймется?.. Человек досадливо покрутил головой, но, может, так только показалось, и ничто в нем не стронулось, не поменяло положения. Вдруг пришло на ум, что муха в свое время обиделась на него, а теперь решила отомстить. «Наверно, так и есть, — про­ мелькнуло в голове. — Ить я раньше люто расправлялся с имя. Норовил и вовсе изгнать из дому. Видать, муха уцелела в те поры и теперь явилась ко мне, когда я и рукой пошевелить не могу?.. Ежели так, чего ж, делай свое дело. Сполняй то, для чего подзадержалась, прячась по темным углам. Я на все нынче согласный.» Муха то ли услышала умирающего, то ли еще почему сорвалась с оконного стекла и, тихонько жужжа, закружилась над его головой. Но в ее полете не чувствова­ лось уверенности, как если бы она и не хотела причинять никому неудобства. Чело­ век почувствовал это и с недоумением мысленно спросил у нее: «Неужто не обижа- есся на меня?.. Да пошто бы?..» А когда муха села на отброшенную в сторону, завис­ шую над выскобленным до тусклого блеска полом исхудавшую тонкую руку, в лице у человека обозначилось нечто, сходное с умиротворенностью: «Во как! Стало быть, прощаешь меня?..» Когда пришли соседи, человек был мертв. Мухатоже не подавала признаков жиз­ ни, легши в его узкую, распахнутую ладонь, покрытую густой морщью. Соседи при­ несли из кухни пару табуреток, положили на них доски, а поверх—усопшего, вместе с мухой, которая не захотела расставаться с ним, и накрыли белой простыней. .Проснувшись на берегу Байкала от неожиданно налетевшего студеного се­ верного ветра, в здешних местах именуемого «бургузином», который, казалось бы, насквозь продирал (что для него легкая осенняя курточка... Так, пустяшная затычка в сквозной дыре: до того был хлесток и настырен), — Платоша не сразу мог понять, что произошло и отчего он нынче не в своей избе; а когда понял, сделалось не по себе: «Че со мной?.. Иль я и впрямь вовсе сошел с рельсов?» Вспомнилось то, что привиделось во сне, и неспокойно стало на сердце, и совестно, и стыдно . Растолкал Пафнутьева. Тот, ежась от знобящей утрянки, как старожилы называли зоревую по­ году, спросил: — Где мы?.. Пошто!.. — он испуганно передернул плечами. — А ежели моя баба спрашивать зачнет, где я был да че делал, рази смогу ответить?.. — А я деда своего видел, — сказал негромко Платоша, подымаясь с земли. — Да ты че... иль не в себе?.. — с трудом одолевая накатившую на него торопь, спросил Пафнутьев. — П равд а. Во сне. Федькауспокоился: — Не-е, не может быть. Ить когда он помер, ты токо родился. — Помедлив, добавил вроде бы со смущением: — И я . . Да нет, я годом р ан ьш е . В школу-то я с восьми пошел. — Видел, — упрямо сказал Платоша. — Ине только его, а и муху, которая села ему на ладонь. 49 КИМ БАЛКОВ БАЛАЛАЙКА