Сибирские огни, 2013, № 3

ВОЛНУЕТ И ОБЪЕМЛЕТ Резник Вера. Малая проза. — СПб.: Геликон Плюс, 2012 Так и называется эта небольшая книж­ ка, незатейливо — «Малая проза». Не жди­ те, мол, каких-нибудь там эпопей, романов, трактатов и прочих глобальностей. Честно обозначен жанр. Для простодушного чита­ теля (и для издателя тож). Как делит простой человек жанры? Ну, роман — это большой текст, авторских лис­ тов — не менее двенадцати, страниц — до шестисот и более. Рассказ таким огромным быть не может, и даже повесть — не может. А чем повесть отличается от рассказа, не знают даже редакторы толстых журналов. Про эссе — вообще молчок. Кое-кто просто поводит правой рукой и всё. Короче, это совсем небольшая книжка. «Малая проза». Но... когда вчитаешься — от­ крывается печальный и тревожный мир рус­ ского семейного романа. Вот хотя бы это — «Ария из 114-й кантаты». Сюжет такой: рас­ сказчица сбегает из городской квартиры от летней жары и ремонта под благовидным предлогом срочной работы в старый род­ ственный дом, стоящий по Николаевской железной дороге. Принадлежал некогда дом дальнему деду, начальнику участка этой са­ мой железной дороги, почетному граждани­ ну города Твери. По дому бродят тени былых обитателей, смотрят со старинных портретов, не всегда одобрительно, кое-кто исподлобья, напря­ женным наследственным пронзительным взглядом: «значительные, исполненные нео­ быкновенного достоинства лики». Постепен­ но всё более оживают со своими история­ ми, анекдотами, снами. Шелестят ворохом справок, писем, фотографий. Ужасно отвле­ кают, мешают работе. Неожиданно автор вскрикивает: «О, Господи, зачем только взялась, это не поэт, это шею себе свернуть... И в доме сыро и надымлено: протопила печки, позабыв, что бывает, когда их долго не топишь». В этом месте читатель, погрузившийся было в события давних лет, в жизнь всех этих полковников и подполковников медицинской службы, выпускников Дерптского универси­ тета, ветеринаров, специалистов по металлу, известных путешественников и профессо­ ров, слегка вздрагивает, впадает в краткую оторопь, а потом вспоминает, что работа у автора такая: перевод сонетов Хорхе Гилье­ на, родился в 1893, умер в 1985. По мере чтения начинаешь понимать, что в этом повествовании каждая буква и даже цифра имеет смысл. И это обрамление в виде стихов испанского поэта-долгожите- ля, а также небесной арии из 114-й кантаты Баха, исполняемой неописуемым голосом И. С.: «В долине слез, как тень, блуждая...» — тоже не напрасно. Блуждания во времени переплетаются самым прихотливым образом, и не всегда возвратно-поступательным манером. От аудиенции у государя императора известно­ го родственника, писателя и путешественни­ ка, Арсеньева (помните: «Дерсу Узала»?), от переписанного красивым пером «Интерна­ ционала» в украшенном розочками девичь­ ем дневнике приближаемся вплотную к со­ рок восьмому году, к деревенскому господ­ скому дому, куда «по призыву души и от гре­ ха подальше» (неужели молодые не поймут уже — от какого «греха») переехали потом­ ки тех стариков, сами уже старики. Очень уж стремительный текст Нет ничего лишнего, проходного, слу­ чайного. Густой, насыщенный раствор па­ мяти, из которого выпадают волшебные кри­ сталлы ушедшей жизни. Волшебные-то они волшебные, но чтобы рассказчица благого­ вела, так этого нет. Один лишь пронзитель­ ный взгляд (наследственный, как было сказа­ но, от этих же стариков доставшийся) и по­ нимание, и сострадание. «...Помню свои первые приезды в этот дом в конце шестидесятых, я была потрясена не столько убогостью старческого быта, сколько ритуально бессмысленными зас­ тольными разговорами, смехотворно вос­ производившими светский этикет разгово­ рами ни о чем». Никаких особых загадок. Знакомый лю­ дям тех времен культ «речевой беспроблем- ности, всех и никого устраивающей, некогда питаемой страхом, а потом вошедшей в при­ вычку». У кого она только — речевая бес- проблемность — ни вошла в привычку. Мо­ жете не верить, но даже у самых просвещен­ ных, интеллигентных и благородных. Ведь и я (Л. А.) помню и не в состоянии забыть сло­ ва любимой Н. М.: «Алешку, в общем, пра­ вильно посадили — болтал много». Речь шла о будущем академике, и в голову не прихо­ дило, что за какие-то слова наказывают тюрь­ мой тайной полиции (а три ха-ха не хотите, свобода слова? а мыслепреступление забы­ ли?). Вот и у этих людей, у персонажей из «Арии...», внуков крепостных крестьян, очень, видимо, способных, достигших опре­ деленной состоятельности к началу того века, возникла в головах охранительная привыч­ ка. Именно их, уже просвещенных, духовно независимых, взяли и отправили назад в хлев 186