Сибирские огни, 2013, № 3

уменьшительно-ласкательное от «Капитоли­ на». Именно так называл свою жену Вяткин (см., например, письмо к Вересаеву). В 1922 г. она, расставшись с мужем, уехала в Пет­ роград, но сохранила эту пьесу в личном архиве, переданном затем в Пушкинский дом. Таким образом, пьесу мы можем дати­ ровать концом 1910-х гг, тем более что в ком­ ментариях не попытались указать дату хотя бы приблизительно. И тем более что действие в пьесе происходит летом 1917 г. Грядущая революция не сулит героям «Вечного кануна» ничего хорошего: «Рево­ люция в России не может быть не страш­ ной», — говорит эмигрант Буравчик. Дру­ гой эмигрант Кравцов, неискренний рево­ люционер, слабохарактерный, даже пороч­ ный, крадучись, убегает с родины, прикры­ ваясь «двойственностью как трагедией». Другой слабый мужчина пьесы — молодой контуженый подпоручик Дима стреляется и от мучительных кошмаров, и от неразделен­ ной любви к Татьяне Николаевне, брошен­ ной жене Кравцова. В финале — подлинно вяткинском! — две женщины, Капелька и Кравцова мечтают о светлом будущем, как в рассказах писателя. Но именно Капелька произносит заглавные слова о «вечном ка­ нуне», который есть у каждого поколения борцов за это будущее. Она же произносит монолог в народническом духе кануна 20 века: «Пробьет час, и человек преодолеет зверя, и чьи-нибудь светлые руки навсегда водрузят на земле белое знамя молодости, чистоты, радости непорочной». А пока — тоска, ожидание, надежда — «вечные кану­ ны» . Пьеса получилась хоть и большой, фор­ матной — в 4-х действиях, но весьма статич­ ной, движимой одним «сюжетом» — люб- ви/нелюбви. Димы к Татьяне Николаевне, Татьяны Николаевны к мужу, Капельки — к эфемерному будущему. Среди других пер­ сонажей интереснее брат Кравцовой Басар­ гин, врач госпиталя для раненых; но лишь по контрасту, как тип трезвого реалиста среди неисправимых романтиков. Видимо, Вяткин серьезно готовил пьесу к постановке, так как в ее тексте есть «Указания для актеров», и только Октябрьская революция и гражданс­ кая война нарушили планы. Из раздела ста­ тей о творчестве Вяткина мы узнаем, что писать пьесы он начал, когда ему не было и двадцати. Первая пьеса «Бескрылые» даже была поставлена в Томске в 1904 г и призна­ на анонимным рецензентом «слабой». Тем не менее он пересказал ее содержание и упо­ мянул, что «театр был полон» и «г Вяткина вызывали несколько раз, из чего можно зак­ лючить, что его пьеса так или иначе заслу­ живает внимания». Есть тут отклик «М. Г.» и на другую пьесу Вяткина «Жертва утренняя (Memento vivere)» (1912). Согласно кратко­ му пересказу рецензента, она весьма похо­ жа на публикуемую в книге пьесу «Порван­ ные струны» (1908), а также на уже упомя­ нутый нами рассказ «Интимная беседа» (1906) о возвращении больной ссыльной Наташи. Коллизия у всех трех произведений одна — благословление умирающей рево­ люционеркой ее молодой сестры на «лич­ ную жизнь»: «В погоне за светлыми идеала­ ми жизни не надо забывать свое личное “Я”...», — цитирует «Жертву...» М. Г В ком­ ментариях говорится, что «текст пьесы ут­ рачен». И не говорится, однако, что можно с уверенностью утверждать, что «Порванные струны» — ранний вариант «Жертвы утрен­ ней». Очевидно, этот сюжет, ситуации, геро­ ини были особенно дороги Вяткину, если он неоднократно возвращался к нему. Но этого светлого будущего ни в лите­ ратуре, ни в жизни дождаться было никому не суждено. В советское время Вяткин вер­ нулся к газетно-журнальной работе: писал в газетах «Советская Сибирь» и «Рабочий путь», журналах «Красная сибирячка» и «Товарищ», журнал «Сибирь» (1925—26) даже редактировал, а в «Сибирских огнях» был сначала (после переезда в Новосибирск из Омска в 1925 г) техническим редактором, а затем лит. консультантом. Здесь же печатал поэзию (например, поэму «Сказ о Ермако- вом походе»), прозу (рассказы, роман «От­ крытыми глазами»), выпустил книгу расска­ зов «Вчера» (1933). Но основную массу на­ писанного составили журналистские публи­ кации — очерки, репортажи, заметки об оча­ гах культуры: библиотеках, кинотеатрах и те­ атрах, о печати и книгоиздательстве, детских домах, науке и о просвещении в целом. Как пишут авторы предисловия к собранию со­ чинений, «новая власть укреплялась. И пи­ сатель все более и более понимал, что это — неизбежность, которую следует принять. Принять, потому что единственная возмож­ ность включиться в преодоление хаоса и раз­ рухи — способствовать социалистическому строительству». Пример — публикация в доп. томе об­ зора печати «Литература и наука в Омске» (1924): «Вот и вся омская литература.», — с грустью подытоживает Вяткин, не насчи­ тав и десятка имен писателей и ученых. Да и то некоторые из них, «попутчики», замкну­ ты «в рамки своей корпорации», а то и своих 182