Сибирские огни, 2013, № 3

ние, / И янтаря и оникса расцвет. // Алдан, Вилюй, Кемпеделяй и Лена, / Ихтиозавр и чайка — любы мне равно...» О возросшем уровне не только мастерства (пародия пред­ полагает усвоение чужого творчества уже не ученическое, а критическое), но и сибир­ ского самосознания, говорит стихотворение, посвященное самому Г. Потанину: «Своей науки жрец бесстрастный / И своего народа сын, / Не знаем, кто в тебе прекрасней: / Уче­ ный или гражданин. // Народных благ ревни­ тель вечный, / Во имя этих ценных благ / Над всей Сибирью бесконечной / Ты вскинул свой призывный ф л а г.» («Ветерану»). Эти и другие стихи по конкретным ад­ ресам и поводам имеют не только эстети­ ческую — как пример преодоления баль- монтизмов при сохранении символистской музыкальности, — но и историко-литератур­ ную значимость. О том, что Вяткин чтил уже сложившуюся традицию сибирской поэзии, говорит стихотворение «Дорогой памяти первого сибирского поэта И. В. Омулевско- го (26 декабря 1883 г. — 26 декабря 1908 г.)». А вот факт, отмеченный самим автором в заголовке его стиха: «На открытие высших женских курсов в Сибири (стихотворение, прочитанное автором на сибирском вечере 26 октября)» 1910 г. Отметим и другой «факт» — стойкий интерес писателя к «женской теме» в литературе. Женщина для Вяткина не только частая героиня его произведений, «объект» (а иногда и «субъект») его лит. реф­ лексий, но и способ отношения к миру. Это точка зрения, на которую Вяткин часто вста­ ет, создавая произведения о несправедливо­ стях, насилии, поругании красоты, разруше­ нии культуры, царившие как до, так и после революции. В этом можно убедиться, знако­ мясь не только с прозой, но и публицисти­ кой и лит. критикой писателя. Поэтический же раздел этого тома де­ монстрирует вехи эволюции, вернее, рево­ люции Вяткина-поэта. В 1918—1919 гг. его муза резко меняется вместе самим поэтом: не приняв победу большевиков, он переез­ жает из Москвы в Сибирь, на службу к А. Колчаку, в Управление Совета министров, на работу в должности зав. бюро обзоров печати. И по должности, и по убеждениям Вяткин призывал разрушить «красный Ва­ вилон» большевистской власти, ибо «АКрас­ ный Дьявол пыток хочет, / А Красный дья­ вол зло хохочет, / Ступив на грудь ее (роди­ ны. — В. Я.) пятой!» В полном соответствии с колчаковско-белогвардейской пропаган­ дой, он писал: «Там один многоликий Иуда / Полонил миллионы людей». А через год, в 1920-м — поворот на 180 градусов, и в стихе «Гимн армии труда» читаем: «Выше голо­ ву, товарищ, / Нам великий жребий дан: / Свет и волю / Несть на долю / Пролетариям всех стран». И это буквально встык с «колчаковс­ кими» стихами: составители тома не захоте­ ли пожалеть читателя. Таковы издержки по­ строения дополнительных томов с их рез­ кими сближениями произведений разных периодов творчества писателя. Без каких- либо «отбивок», пробелов, комментариев, слишком уж скупых в этом издании. Из ко­ торых читатель узнал бы, что Вяткин, «при­ нудительно эвакуированный» вместе с кол­ чаковцами в Иркутск, был там арестован в мае 1920 г, «чистосердечно раскаялся в сво­ ей литературной агитации против больше­ виков» и после трехмесячного ареста был освобожден. Это цитаты из вступительной статьи к пятитомнику М. Штерн, Е. Петро­ вой и Ю. Зародовой о жизни и творчестве Вяткина в томе 1-м. Том дополнительный, без хотя бы кратких сведений о биографии и творчестве, выглядит сиротливо. Все-таки семь лет прошло с момента выхода в свет собрания сочинений, и не всегда сразу най­ дешь его. А поэтический раздел завершают стихи о детях, вольно или невольно служившие от­ душиной для писателей-«попутчиков», ка­ ким Вяткин стал в 20-е гг, и дореволюцион­ ные переводы Г. Гейне, Ф. Рюккерта, Т. Го­ тье, Дж. Леопарди, Сюлли-Прюдома, Р Та­ гора, возвращающие в «нежный» период его творчества. За ними — архисоветские сати­ рические, 1920-м годом датированные, зас­ тавляющие читателя резко вздрагивать от та­ ких перепадов поэтики: «Нам мундиры не нужны, / Мы горды собою / Да единствен­ ной звездой: / Красною звездою» («Буржу­ азная птичка»); «Буря деревцо примнет, / Солнышко приправит, / Делегатка все пой­ мет, / Бабью жизнь направит» («Частушки про делегаток»). По тем же законам смены эпох и стилей развивалась и проза Вяткина, в которой он, однако, не был столь успешен. И хотя в 1911 г он входил в «молодой кружок» лит. группы «Среда» вместе с И. Буниным, В. Ве­ ресаевым, И. Шмелевым, знакомится с А. Се­ рафимовичем и Б. Зайцевым, а в 1912 г по­ лучает премию Всероссийского лит. конкур­ са им. Гоголя за лучший рассказ, такой же популярности в прозе не приобретает. Сам Вяткин чувствует, что достиг бы большего, если бы ушел из газет, прежде всего томс­ ких, где сотрудничал до революции, если бы «вырвался из газетного племени», как писал 180