Сибирские огни, 2013, № 3

ером гребет, / Дай мне, Сеня, финку, я пойду вперед...» Вот где уже не до смеха, прями­ ком в бандитские 1990-е, без выхода из них, на «Радио-шансон», гремящее в каждой маршрутке: «Шо же ты, зараза, хвост нам привела / лучше бы ты сразу, падла, помер­ ла!» Куда там смеляковскому пронзительно­ му романтизму в этих «погорюем» и «по­ смеемся» с Любкой Фейгельман! А это, увы, актуально у нас всегда: Отечество событьями богато: ведь сколько раз, не сомневаясь, шли отец — на сына, младший брат - на брата во имя братства будущей земли. И когда смотришь в Интернете или по ТВ на лицо некоего «удальца», а потом пе­ реводишь взор на портрет, как говорят, его прабабки Землячки (Розалия Самойловна Землячка, урожденная Залкинд, по мужу Самойлова), красного кровавого палача в Крыму в 1920—1921 гг, то ощущаешь неис­ требимую революционную преемствен­ ность. И как тут не вспомнить горькое сти­ хотворение прозревшего Смелякова «Жидов­ ка» (1963), кем-то стыдливо потом переиме­ нованное в толерантное «Курсистка» — «о революционной фурии, которая ставила к стенке врагов революции, а потом сама уго­ дила в Гулаг, отсидела срок и теперь получа­ ет старушечью партпенсию, пронзая собес- скую очередь непреклонным стальным взглядом» (Л. Аннинский). Оно страшно своей исторической, ас­ кетически обнаженной правдой. И это уже совсем не про еврейскую девушку Любку Фейгельман. Прокламация и забастовка, Пересылки огромной страны. В девятнадцатом стала жидовка Комиссаркой гражданской войны. Ни стирать, ни рожать не умела, Никакая не мать, не жена — Лишь одной революции дело Понимала и знала она. Во избежание неких упреков — приве­ дем источник: цитируем по известному изда­ нию «Строфы века. Антология русской по­ эзии» (1995), составленному Е. Евтушенко. Кто сказал «антисемитизм»? Такого теп­ лого, родственного до Смелякова никто не говорил (поэту Антокольскому): «Здравствуй, Павел Григорьич, древнерусский еврей!» Но в 1987-м первая строфа была опуб­ ликована в несколько иной редакции, лживо уводящей совсем в иные истоки: Казематыжандармского сыска, Пересылки огромной страны. В девятнадцатом стала курсистка Комиссаркой гражданской войны. «Землячка» ли, «жидовка» ли — рас- стрельщицы, садистки, однако сам автор — где же? Вона как Смеляков обращался к Пуш­ кину: Мы твоих убийц не позабыли: в зимний день, под заревом небес, мыцарю России возвратили пулю, что послал в тебя Дантес. Вся Отчизна в праздничном цветенье. Словно песня, льется вешний свет, Здравствуй, Пушкин! Здравствуй, добрый гений! С днем рожденья, дорогой поэт! Гений, конечно же, добрый (строфа зву­ чит самопародийно), но жуть большевицкой пули, «возвращенной» не только Царю, но и всей Царской семье, и ее окружению, по- прежнему пронизывает всех нас, а не только «средь миллионов чисел остальных его судь­ бы и жизни единицу». * * * Популярность Смелякова в последнее десятилетие жизни была огромна. Изобиль­ но выходили и переиздавались однотомни­ ки и двухтомники избранных стихотворений (1957, 1961, 1964, 1967, 1970), «Строгая лю­ бовь» (1957, 1967), «Работа и любовь» (1960, 1963), «Разговор о главном» (1959), «Золо­ той запас» (1962), «Хорошая девочка Лида» (1963), «Милые красавицы России» (1966), «Роза Таджикистана» (1966), «Товарищ ком­ сомол» (1968). Для многих (тогда вся страна была чита­ ющей) стали памятными строки «Если я за­ болею, к врачам обращаться не стану.», пев­ шиеся и бардами — Юрием Визбором, Вла­ димиром Высоцким, Аркадием Северным. Или — стихотворение «Хорошая девоч­ ка Лида», которое, конечно, хоть и прорва­ лось окончательно в массы при посредстве гайдаевского фильма «Операция Ы» про обаятельного Шурика, но и до того было на устах у молодежи. Меня всегда занимало: почему режиссер Л. Гайдай (совместно со сценаристами или сам?) включил его в сю­ жет, да еще и дав героине имя Лида? Настоль­ ко нравилось или это был некий продуман­ ный шаг навстречу зрителю? Стихотворение, почти на той же волне, что и тексты Э. Асадова, в каком-то перво­ 177