Сибирские огни, 2013, № 3

Больше не раскалятся ваши колосники. Мамонты пятилеток сбили свои клыки... <...> Градусники разбиты: циферки да стекло — мертвым не нужно мерить, есть ли у них тепло. * * * Вторая семья, созданная Смеляковым с поэтессой и переводчицей Татьяной Стреш­ невой, была счастливой: вместе с супругой он как родного воспитывал ее сына от пер­ вого брака. В 1959 г. вышел поэтический сборник Смелякова «Разговор о главном». Пришли слава и официальные должности: член Прав­ ления с П СССР с 1967 г, Правления СП РСФСР с 1970 г, Председатель поэтической секции СП СССР. И высокие официальные награды: Государственная премия СССР (1967) — за цикл стихов «День России», (1968) — за комсомольскую поэму «Моло­ дые люди» и стихи, «воспевающие любовь советской молодежи к Родине, партии, на­ роду». Удостоен был и трех орденов. Новая власть словно оправдываясь за лишения, причиненные всему поколению. Показательно для его необыденной на­ туры: в период «разоблачения культа лично­ сти» Сталина, в 1964 г Смеляков, вроде бы неожиданно, написал стихотворение о мо­ гиле отца народов. На главной площади страны, невдалеке от Спасской башни, под сенью каменной стены лежит в могиле вождь вчерашний. Над местом, где закопан он без ритуалов и рыданий, нет наклонившихся знамен и нет скорбящих изваяний, ни обелиска, ни креста, ни караульного солдата — лишь только голая плита и две решающие даты, да чья-то женская рука с томящей нежностью и силой два безымянные цветка к его надгробью положила. Как так? Это написал сиделец, с десяти­ летним стажем Гулага? 176 Сто раз могу соглашаться с обличитель­ ной прокламацией моего земляка Чичиба- бина, тоже пятилетие отпахавшего в лагерях; в его стихах порой слышатся мне переклич­ ки со Смеляковым — и интонации, а то и темы. «Я на неправду чертом ринусь, / Не уступлю в бою со старым, / Но как тут быть, когда внутри нас / Не умер Сталин?» — па­ фосно пишет Чичибабин («Клянусь на зна­ мени веселом», 1959). Но отчего щемит сер­ дце от последней смеляковской строфы про женскую руку «с томящей нежностью и си­ лой», отчего эти «два безымянные цветка» побуждают вспомнить также Могилу неиз­ вестного («безымянного») солдата, с 1966 г появившуюся за углом Кремлевской стены, у которой покоится И. Сталин? «Власть отвратительна, как руки брадоб­ рея», — сказал страдалец Мандельштам, ка­ нувший в ту же бездну, что и несчастные Клюев, Васильев, Корнилов и многие дру­ гие. Но не отвратительней ли мы, в своем постыдном коллективном — ничтожном, плебейском — порыве, когда единым ртом кричим вождям «Осанна!», а потом, с такой же самозабвенной страстью, попираем их? * * * Смеляков — мастер символических пе­ речней, соединенных в тройки, — замечает внимательный критик. «Тебе служили, комсо­ молия, в начале первой пятилетки / простая койка, голый стол, нагие доски табуретки..» Любовная лирика? Извольте! Стихотво­ рение про «Любку», с которого началась «взрывная слава комсомольского поэта Ярослава Смелякова»: Посредине лета Высыхают губы. Отойдем в сторонку, Сядем на диван. Вспомним, погорюем, Сядем, моя Люба. Сядем, посмеемся, Любка Фейгельман! Мне передавали, Что ты загуляла — Лаковые туфли, Брошка, перманент. Что с тобой гуляет розовый, бывалый, двадцатитрехлетний транспортный студент. Наблюдение точное: уголовная «Мур­ ка» тут слышится явственно. Как и более позднее, почти фольклорное, сработанное стилизатором: «Нинка, как картинка, с фра