Сибирские огни, 2013, № 3

Станислав МИНАКОВ ЯРОСЛАВ СМЕЛЯКОВ: «ЧУГУННЫЙ ГОЛОС, НЕЖНЫЙ ГОЛОС МОЙ» 27 ноября 2012 г. история отмерила че­ тыре десятилетия со дня кончины уроженца Волынского Луцка, русского поэта Яросла­ ва Смелякова. 2013 г — дата покруглей, 100- летие со дня рождения! Ему, в самом деле, повезло больше, чем его друзьям-поэтам Павлу Васильеву и Бо­ рису Корнилову; где похоронены они — не знает никто. Васильев был расстрелян в 1937 г , Корнилов умер в лагере под Нары- мом в 1938 г Срок они получали втроем, «три мальчика, три козыря бубновых, три витязя российского стиха», но лишь один из этой троицы, Ярослав Смеляков, хоть и трижды отсидевший, продержался до 1972 г Корнилов подарил Смелякову свою книгу с надписью «Ярослав! Какие мы все- таки славяне!» На что тот через четыре де­ сятилетия ответил характерно: «Советские славяне». Нью-йоркский харьковец Юрий Милос­ лавский, впечатлившийся смеляковскими железными катренами, должно быть, еще на литстудии у Бориса Чичибабина, поделился с нами (его очерк готовится к 100-летию Смелякова): «На нем особенным образом проявилась вся условность количественно­ го измерения культурного времени. Ярос­ лав Васильевич умер, не добрав месяца до шестого десятка. А представлялся этаким грозно-чудаковатым пьющим старцем-муд- рецом, — даже тем, кому он годился всего- то в старшие братья, этак с разницей в возра­ сте лет на десять-пятнадцать. О нем писали стихи, о нем рассказывали уважительно­ смешные анекдоты. У Ф. Чуева в одной из ранних книг, к примеру, находим следующее: “Я приехал в Москву, я пошел к Смелякову. Он сидел в кабинете в осеннем пальто. Он стихи перечитывал, как участковый, и сви­ репо милел, если нравилось что”. Все это весьма показательно. Смелякову — поэту и понижателю поэзии — знали цену и те, кто его любил, и те, кто буквально ненавидел. Таковых встречал лично». Вот другое суждение. «Эпоха родила нескольких замечательных поэтов: Заболоц­ кого, Твардовского, Мартынова, Слуцкого, Павла Васильева, — говорит Станислав Ку- няев в статье “Терновый венец” (1997). — Но Ярослав Смеляков отличался от них всех какой-то особой, совершенно истовой, по­ чти религиозной верой в правоту возникаю­ щей на глазах новой жизни. Его поэтический пафос был по своей природе и цельности родственен пафосу древнегреческих поэтов, заложивших основы героического и траги­ ческого ощущения человеческой истории, с ее дохристианскими понятиями рока, лич­ ной судьбы и античного хора». * * * Известно, что Василий, отец Ярослава, был весовщиком на железнодорожной стан­ ции, мать — домохозяйкой. О той жизни у Смелякова читаем: Я родился в уездном городке и до сих пор с любовью вспоминаю убогий домик, выстроенный с краю проулка, выходившего к реке. 171