Сибирские огни, 2013, № 3

Не попробовав — не вкусишь. Не хотелось бы, чтоб расплавленная магма пролилась на какую-нибудь невинную Помпею — Иногда я жалею, что родилась в женском теле... Просто поцеловаться? Я не знаю, что ответить. На этот вопрос есть два ответа: либо «да», либо «нет», но я пока не вижу никаких дополнительных факторов. Или я чего-то не понимаю. — Просто поцеловаться... А мне нравится как раз то, что может последовать за этим (или не последовать, эка печаль!). Твою нежную душу, в какой пергамент ты ее ни заворачивай, разглядеть не так уж трудно. И не потому что она вся на виду, просто она вопиет о том, что ее гложет. Слова... Я уже говорил, по-моему, — они словами и остаются. Что касается земного пути, он действительно малоинтересен. Но вот есть же пара моих любимых р е ч е к . и одна гора на Алтае. Вот только людей, к сожале­ нию, совсем не осталось, ради кого стоило бы находиться здесь. Да и что они, лю ди . Они вообще неинтересны. Даже самим себе. И многие даже не подозревают об э т о м . Я никогда не думал о последствиях, о результате или вообще о чем-либо подобном. Отношений или «продолжений» не боялся и не боюсь, напротив, всегда стремился к ним. И это не огонь коллекционера, это попытка раскрасить ту самую постылую обыденность или— если хочешь — назови ее жизнью. Я не разочарован­ ный мальчик, я голодный пес. Но что-то странное в мире происходит. Очевидно — в моем мире. Я никогда еще столь сильно не хотел не жить. Никогда не было так плоско вокруг, так замылено и плохо протерто . Я напрягся, наблюдая, как она медленно расстегивает кофту, стягивает один рукав, д ру гой . Увиденное изумляет меня, и с каждым последующим ее движением изумление растет. Все руки у нее, открытые теперь майкой-безрукавкой, испещрены шрамами. Можно поначалу подумать, будто она побывала в какой-то аварии, где ее исполосовало битым стеклом. Но нет, все жуткие отметины расположены строго поперек руки, так обычно режут сами себя. И вполне объяснимо, когда область запястий . Чувствительные девушки пытаются вскрыть себе вены, некоторым это удается. Но у нее все изрезано — запястья, предплечья, п л е чи . У меня перехватило дыхание и запершило в горле. — Очень жалею, — продолжила она как ни в чем ни бывало, — что бог дал мне такую ранимую душу, хотя временами она не такая уж и ранимая, как каж ется. А шрамы я очень люблю, считаю их лучшим украшением. И как же не вопить о том, что гложет? Между прочим, мне нравятся слова и их см ы с л . в них можно вложить душу, словами можно объяснить то, что, казалось бы, объяснить нельзя. А еще люблю ц иф ры . Мне кажется, они лучше слов могут объяснить необъясни­ м о е . но, увы, с математикой у нас непонимание. Я никогда не была в горах, к рекам у меня настороженное отношение (не люблю воду, у нас затяжной конфликт). Нет, обыденность назвать жизнью я бы не решилась, уж слишком они разные. Я никогда не ценила жизнь, были случаи, когда меня спасали, но благодарности не могли дож­ даться. А почему у вас все так плоско и замылено? Замыленное сначала надо хоро­ шенько промыть, а потом уже протирать. — С помощью тряпочки не прорвешься к ясному дню. Мы все живем в обособ­ ленном мире, что лично я считаю вполне нормальным. Но для того чтобы оценить эту манеру жития, способ существования, необходимо изредка проклевывать свою скорлупу. А что это там, снаружи?.. Все та же м ерзость. Полезли обратно! — Что ж, приходится жить в собственном мире, но я уверена, что мир, который вокруг — он лучше. У кого-то скорлупа, у кого-то необитаемый о с т р о в . и вечная надежда, что кто-нибудь приплывет и спасет от одиночества или разделит его на много-много мелких кусочков, чтобы уже нельзя было собрать и склеить обратно, но не приходит в голову уплыть с этого острова в неизвестность. Вы по ночам спите? 137 АНАТОЛИЙ КИРИЛИН У&Ём НУЛЕВОЙ КИЛОМЕТР