Сибирские огни, 2013, № 3

— Ох, Коля... Не любят тебя карты. Никогда не играй. Послушай совета. Если все так начинается— это на всю жизнь. По-крупному никто играть из пацанов так и не стал. Никогда. Умеет убеждать папа. Хотя ничего особенного не сказал. Важно ведь как сказать, а не только что именно. Так что родительское собрание было для папы смехотворным. Вечером он взял последние три рубля и ушел, сказав, чтобы я вовремя лег спать, потому что он вернется поздно. На следующий день я отнес маме в больницу апельсины, лимоны и конфеты к чаю. — Откуда? — поразилась мама. — Папа вчера выиграл в преферанс сорок рублей! — гордо объявил я на всю палату. Мама очень покраснела, но потом прыснула со смеху, следом за всей палатой. В этой палате всем хотелось хоть над чем-нибудь посмеяться. ПАПА ДАРИТ АВТОРУЧКУ А.С. ПУШКИНУ Весной все начинают болеть. Диагноз зависит от даты, когда именно ты заболел. Если в городе объявлена эпидемия гриппа, то ты болеешь гриппом. А если заболел на день раньше или позже — у тебя ОРЗ. Я успел попасть под ОРЗ. Протемпературил я четыре дня, не хотел и не мог ничего есть. Это был самый злой грипп за несколько лет. Им даже папа заболел. Когда я уже начал потихоньку шастать на кухню и что-то жевать, папа вошел в квартиру с двумя хозяйственными сумками продуктов — это были полуфабрикаты из кулинарии — вкусные, но дорогие. Папа разгрузил в холодильник бифштексы, салат в литровой банке, вареную картошку и еще что-то, поставил на кухонный стол чай и сахар; трехлитровую банку молока сразу вылил в кастрюлю и велел вскипя­ тить, достал мед, коробку с лекарствами, а потом вынул из шкафа все майки, тель­ няшки и футболки, надел толстые шерстяные носки, лег под одеяло и прокашлял: — Теперь я могу спокойно умереть. Мне стало не по себе. Так шутить, когда мама в больнице — это перебор. Но папа открыл глаза и велел принести градусник. Температура оказалась под сорок, как у меня три дня назад. Целые сутки — с перерывами на короткий и отвратительный сон — мы были заняты. Я грел чайники, толок клюкву с медом, кипятил молоко (дядя Эйно нам принес еще три литра), а папа— потел. На всех батареях сохли майки, тельники и даже старые рубашки, но их не хвата­ ло. Мы оба потели быстрее, чем они сохли. У обоих болела голова. Участковый врач, женщина добрая и старательная, прописала все необходимое и побежала по следую­ щему адресу, кашляя на ходу. Ей тоже было плохо, но подменить ее было некому. Когда от аспирина нам лучше не стало, папа позвонил своему знакомому — доктору Давыдову. Доктор Давыдов ответил, что зайдет через час двадцать, и ровно через час двадцать зашел. Он был в маске, перед тем как войти в комнату (и потом, перед уходом) долго мыл руки. Осмотрев нас обоих, он достал из кармана халата две коробки. На них было слово из нескольких слогов, которое мы с папой прочесть не смогли, но доктор Давыдов сказал: — И не надо. Это не вам. Следом он достал стетоскоп и стал нас слушать. Потом дал еще каких-то ле­ карств, а про лечение сказал, что ведется оно правильно. Сутки спустя мы, умаявшись кипятить, сушить, потеть и переодеваться, вклю­ чили телевизор. По телевизору шел спектакль «Мертвые души». У нас не было сил смеяться или комментировать увиденное, но хоть чем-то занять мозги было нужно. Папа молчал еще и потому, что было еще что-то, что свалило его, обычно совершен- 99 АНДРЕЙ ЦУНСКИЙ ЕОРЯЧАЯ ВОДА