Сибирские огни, № 12, 2010

АЛЕКСАНДР ГОЛУБЕВ ЗА ЧЕРНОЙ ПУСТОШЬЮ ведь смотреть было особенно некуда), раздражение ее копилось и начинало искать выход. В эти моменты она выползала из-за стола и отправлялась в бухгалтерию к таким же, как она, «девочкам» спустить пар. «Продается Тойота-Селика, полный фарш, обвес, немного запенджачена », «Куплю нидорага мать для компа Пентиум-4»... «Это не объявления, это послания гуманоидов! — думал Леонид Георгиевич, исправляя грамматические ошибки. — Нормальные люди не могут такого написать. Может, планету уже захватила другая раса, а мы даже и не подозреваем об этом? И, тем не менее, даже это не отменяет моего решения, нужно писать заявление, вот только как это будет выглядеть? « Прошу повысить зарплату в связи с тяжелым материальным положением »? А у кого оно сегодня легкое? У остальных — не лучше. Тогда так: «5 связи с острой необходимостью прошу повысить мне зарпла­ ту ». Скажут, с чего она вдруг стала такой острой?.. Нет, лучше: «Так как за весь мой трудовой период инфляция увеличилась на... процентов...» А на сколько процен­ тов она увеличилась, интересно? В бухгалтерии спросить, что ли?.. Нет, про инфля­ цию лишнее. Надо короче: «Прошу поднять мне зарплату». Иточка!.. Как-то грубо­ вато и слишком требовательно. Добавить: «Заранее благодарный »? То есть я зара­ нее уверен, что мне ее увеличат?..» Только к обеду вымучив в уме заявление, Леонид Георгиевич дождался, пока Александра Ивановна в очередной раз вышла в бухгалтерию, взял чистый лист бумаги и скачущим почерком написал: «Прошу Вас рассмотреть вопрос об уве­ личении моей зарплаты в пределах финансовых возможностей нашей газеты». Этот вариант ему тоже не очень нравился, но тянуть дальше значило не подать вообще ничего. До кабинета главного редактора он гак и не добрался, в предбаннике его остано­ вила секретарша Любочка (косые скулы, обесцвеченные волосы, гладкий лобик): — А Натальи Станиславовны сейчас нет, будет ближе к вечеру. — Вот и хорошо! — трусливо обрадовался Леонид Георгиевич отсутствию не­ обходимости лично вручать заявление. — Передайте, пожалуйста, ей вот это! .. Остаток дня прошел в нервном ожидании. Краузе вздрагивал и резко оборачи­ вался на каждого, входящего в дверь. Когда часы показали, наконец, пять вечера, Леонид Георгиевич поспешно схватил плащ и выскочил на улицу. Быстрее домой, в свою однокомнатную, холостяцкую, неприступную для всех, кроме него! Вечером он, как обычно, вышел из дома, чтобы неторопливо побродить по окрестным улицам, думая о чем-нибудь таком, что не мешало ему получать удо­ вольствие от фиолетовых, разбавленных светом фонарей, сумерек и ощущения пус­ тоты и гулкости пространства вокруг себя. Город ему нравился именно таким — неясно очерченными в полутьме силуэтами домов, квадратами зажженных окон, желтыми проемами входов в подъезды, случайными всплесками голосов и музыки из открытых форточек, придающими его прогулкам оттенок щемящей грусти. Леонид Георгиевич размышлял о счастье. Не о глобальном, общечеловеческом счастье, а о своем, маленьком и незатейливом. В чем оно заключается, и как опреде­ лить, счастлив ли он на этот момент или нет? Наверное, счастье в том, что он здоров, что у него есть свое жилье, работа, пусть и не слишком оплачиваемая, но не отнима­ ющая все силы, кроме того, он свободен жить так, как хочет, опять же не в абсолют­ ном значении слова свобода, а применительно к существованию Леонида Георгие­ вича. Вот еще бы зарплату подняли совсем немного, ну совсем чуть-чуть! Только счастье ли это? Может быть, для счастья нужно что-нибудь совершенно другого порядка, например, влюбиться в самую красивую девушку на свете, или выиграть в лотерею сто миллионов рублей, или стать совсем другим человеком — сильным, волевым, готовым свернуть горы на своем пути ради достижения какой-то высокой цели?.. Но к какой высокой цели может идти простой корректор реклам­ ной газеты — Леонид Георгиевич так и не придумал, поэтому вопрос о счастье остался открытым. Вернувшись домой, он сварил пельмени, думая о том, что было бы неплохо в выходные сходить куда-нибудь на концерт или спектакль, поужинал, вымыл посуду и, посидев полчаса за телевизором, лег спать.