Сибирские огни, № 12, 2010

Со своей первой женой он развелся по идейным соображениям. Видимо, на его свободное творчество она имела свою точку зрения. Время от времени он устраивается на какие-то подработки, чтобы не получить статью за тунеядство, но ненадолго. Основные инструменты его домашнего творче­ ства — приемник «Спидола», магнитофон «Маяк» и пишущая машинка. Женька шлепает на ней с утра и до вечера. Он печатает свои стихи и рассказы, самиздатовс- кую литературу, последние новости о Советском Союзе, переданные по «Голосу Америки» и записанные им на магнитофон, какие-то философские трактаты о ком­ мунизме и свободе личности. Стихи он читает в лито, рассказы посылает в журна­ лы, а философскими трактатами и перепечатками с «Голоса Америки» делится с надежными людьми. Мы сидим втроем за столом в небольшой комнатке Женьки и пьем чай с ша­ нежками, испеченными его женой. Комната эта — его кабинет, а когда он творит за полночь, то и спальня. В углу отчего-то стоит еще и ванна с душем. Над письменным столом — портрет тушью Лермонтова на фоне сельских изб с соломенными крыша­ ми, ниже четверостишие: Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ. И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ! — Вениамин мне сказал, что у тебя есть «Гадкие лебеди»? Женька вытаскивает из стопы бумаг книгу в черном переплете: — Самиздатовская. Дали на неделю. Через два дня вернешь. И вот еще подборки с «Голоса», это можешь оставить себе. Женька подходит к магнитофону, перекручивает бобину с лентой, включает: — Вот, вчера приходил один парнишка, бард из начинающих. Записали с микро­ фона песню, послушайте. Рубленый ритм гитарных аккордов, чей-то молодой, срывающийся голос: Темным лесом бреду, Слева рев, справа вой, В этом пьяном аду Отрезвевший чужой. Здесь, в горбатых корнях, Кто-то стонет, хрипит. В липком холоде пах, Подбородок дрожит. Я на ощупь, как вброд, Натыкаясь на дрянь, Продираюсь вперед. Всюду хриплая брань. А в лицо мое плеть, Или просто лоза. Не хочу умереть! Но и выжить нельзя. Небо в звездном дыму Снова к песням зовет, Я пою, но кому? Кто услышит? Поймет? Это выгнивший лес, Здесь одна маета. Здесь не будет чудес, Только грязь, пустота. Вслед никто не пойдет, Даже сердце зажги! Сверху лед, снизу лед, И не видно ни зги. АЛЕКСАНДР ГОЛУБЕВ ¿ЙШа ЗА ЧЕРНОЙ ПУСТОШЬЮ