Сибирские огни, № 12, 2010

АЛЕКСАНДР ГОЛУБЕВ Щ ЗА ЧЕРНОЙ ПУСТОШЬЮ Наткнувшись на калитку, я крикнул. Собака задыхалась от лая. Дверь в дом открылась, и квадрат света лег на землю, в середине его выжидательно замер чер­ ный силуэт. — Добрый вечер. — Доброй ночи, — поправил меня силуэт. — Да, конечно, доброй ночи. До города еще так далеко... Не могли бы вы меня пустить переночевать? Такое со мной было впервые, и хозяин это понял. Он хмыкнул, спустился во двор и взял своего пса за ошейник. Я принял это за приглашение и, пройдя по утоп­ танной земле мимо глухо рычащего зверя, поднялся на крыльцо и вошел. Лампочка в прихожей меня ослепила, и я остановился, зажмурившись, видя всплывающую вверх синюю полоску на оранжевой, исколотой черными точками, поверхности. В комнате за столом у окна сидела женщина. Она без особого любопытства посмотрела на меня и поздоровалась. Веки слипались, и жутко хотелось спать, я пробормотал что-то невразумительное, поздоровавшись, и протянул руку хозяину. Он пожал мне руку и сказал, что все церемонии — завтра, а сейчас — спать. И что Марта мне постелет. Я сел на стул и тут же уснул. Потом меня растормошили, и я увидел хозяина. Марты не было. Он провел меня в соседнюю комнату к дивану, я разделся и упал на белую простынь. Уснул мгновенно, и мне снился странный сон про девушку Анну, которую я до этого никогда не видел. .. .Было очень тихо. Двое в черных рясах вели меня по вымощенной булыжни­ ком улице. Низко надвинутые капюшоны на лицах. Совершенно пустынные улицы, кривые, изогнутые, будто в агонии страха перед молчаливой темнотой, лишь редкие масляные светильники в граненых фонарях, подвешенных над наглухо запертыми, опоясанными стальными полосами дверями, противостояли ночи, содрогаясь уз­ ким, словно лезвие, коптящим пламенем. Окна домов были закрыты ставнями так плотно, что не пробивалась ни одна полоска света. Покатая к обочинам булыжная мостовая напоминала застывшую реку, казалось, жизнь замерла навсегда в эту без­ лунную ночь. Бесконечно долго мы брели по этим скривившимся, сжавшимся улочкам. Месяц облил город серебром, призрачным и холодным, потускнели фонари, заблестели шпили башен и флюгера на них, прижались к углам тени. Мы свернули в проход между домами и пошли по вытоптанному пустырю, усыпанному разноцвет­ ными обрывками бумаги, окурками и прочим мелким мусором. В сотне шагов возвышалось восьмиугольное здание с галереями, деревянное, без крыши, окру­ женное рвом с водой. Из широкого входа доносились голоса, то тихие, то громкие. Словно птицы, они проносились над нами. Кто-то читал заунывным голосом: Душа, как надломленный стебель. Бесшумно падает дождь. А ночью посыплются звезды, Луны изогнутый нож Один останется в небе... Мы подошли к театру. Подъемный мост на ржавых цепях не скрипнул под наши­ ми ногами, он был величав и надменен, как взятый в плен полководец перед солда­ том противника. Мы попирали его, но это ни о чем не говорило — завтра он мог подняться, и мы бы стояли перед ним в бессилии. Молча шли мы по зрительному залу. Пустые ложи. Ровные шеренги партера. Треща, горели смоляные факелы над сценой, освещая актеров. Король с всклокоченными волосами сидел на троне, рядом стояли маги в остро­ конечных колпаках, перед ними дьявол, распахнув широкий плащ, подпрыгивал, по­ хожий на гигантскую летучую мышь. А в центре сцены стояла девушка. Сердце мое сжалось. Все поплыло перед глазами, смешалось в хоровод огней, чародеев, теней и голосов. Я видел лишь овал ее лица, темные огромные глаза, в которых мог утонуть весь мир, алые сжатые губы и легкое облако светлых волос, опадавших на плечи. И я оттолкнул монахов, выбежал на сцену и встал на колени перед этой де­ вушкой.