Сибирские огни, № 12, 2010

— Я хочу представить вам нового у нас человека, молодого прозаика Виктора Рязанова. Виктор хочет прочитать свой рассказ. Пожалуйста, начинай, Виктор. Дрожащими пальцами я раскрываю свою тетрадь с твердым картонным пере­ плетом, оклеенным коричневым ледерином: — Рассказ называется «Белый всадник». 2 «Солнце разогрело мелкий проминающийся под ногами песок, воздух над ним дрожал и струился. Сосны с белыми потеками засохшей смолы совершенно не дава­ ли тени, и жесткая встопорщенная трава под ними совсем выгорела. Тем не менее, немногочисленные отдыхающие расстелили свои полотенца именно под соснами, за неимением лучшего удовлетворившись этим символическим укрытием от жары. Жесткие стебли выпирали сквозь материю и топорщились. Озеро начиналось прямо от сосен. Оно было круглым и широким. Деревья на дальнем берегу сливались в сплошную коричневую стену с зеленой каймой. Вода в озере была теплая и неподвижная, только на середине рябила мелкая волна. Я лежал на спине, стараясь, чтобы ветка закрывала солнце, и оно не слепило глаза. К ветке прилипла паутина и маленькие белые перышки. Пару раз с нее сыпа­ лась какая-то труха, я закрывал лицо ладонью, садился и стряхивал все это с себя. Думать ни о чем не хотелось, и я равнодушно слушал, как дама, расположившаяся по соседству, с фальшивым волнением вещала: — Вы понимаете? От этой болезни невозможно спастись, от нее нет никаких лекарств! И во всем этом виноваты коровы! Какие-то ко-ро-вы! Это ужасно! Все наши ученые ничего не могут сделать, а для чего же они тогда нужны? Говорят, в городах сейчас эпидемия, в них пусто, и это не удивительно, ведь все оттуда бегут. Просто счастье, что до нашего городка так трудно добраться! Нет ничего противнее, чем когда-то сногсшибательная, но хорошо пережеван­ ная новость. Меня она перестала волновать еще неделю назад, когда мэр приказал установить посты на всех дорогах и тропах через перевал. Я встал и, осторожно ступая босыми ногами по горячему песку, пошел на пляж. После сильного ветра вдоль берега обычно тянулась серая кайма лопающейся пены, но вот уже месяц было практически безветренно и берега чисты. Навстречу из воды выходил мужчина в красной матерчатой шапочке. Он тащил за собой большой пробковый спасательный круг. Один конец леера был оборван, и мужчина, намотав его на руку, тянул круг, как буксир баржу. Я с разбега врезался в воду и поплыл... Когда я вернулся, солнце повисло над самыми горами, большое и оранжевое. Далекие горы казались плоскими, вырезанными из фанеры декорациями. На пляже уже никого не было, и я тоже решил вернуться в город, домой. Я быстро шел по дороге, ругая себя за то, что не взял ничего теплого, меня знобило от холодного ночного ветра. Было жутко. Бугристые тени на обочинах и шевелящаяся тьма. Луна куда-то исчезла. Я старался не оборачиваться, но оборачи­ вался каждую минуту и потом каждый раз боялся смотреть вперед. Сквозь кусты на обочине шумно продирались на дорогу. Наверное, ветер. Потом появилась луна, и я побежал. От луны стало светло, и я мог уже не шарахаться от качающихся теней с бухаю­ щим где-то в горле сердцем. Я обогнул холм и остановился, наткнувшись взглядом на светящийся желтый глаз. Я посмотрел на часы. Секундная стрелка мелькала, как сумасшедшая. А может быть, это я сумасшедший? Я отстегнул ремешок и выбросил часы. Они сверкнули в темноте серебряным росчерком и исчезли. «Плевать», — подумал я и пошел прямо на глаз. Глаз увеличился, я услышал хриплый собачий лай, и до меня наконец дошло, что это никакой не глаз, а просто свет в окне. Мог бы и сразу догадаться, если бы не забыл, что в этом ночном кошма­ ре есть еще кто-нибудь живой. АЛЕКСАНДР ГОЛУБЕВ Щ ЗА ЧЕРНОЙ ПУСТОШЬЮ