Сибирские огни, № 12, 2010

XIV Прощай. Что было — не прошло. И не продет. И вечно будет. Оно тебя ещё разбудит и в окнах выставит стекло, и поползут из крупных слёз ночных светил дневные лица... Обыкновенный снег ложится на деревянный снег берёз. XV На окне отпечаток руки. Это женская пятерня. Это— ты, от любви и тоски обнимавшая ночью меня. Сквозь ладонь я смотрю тяжело, как ворона пытается вкось пролететь золотое стекло— словно прошлое наше— насквозь... XVI Холодно. Хорошо. Стуже сказав «ужо!», выйдешь — и задохнёшься. Может, ещё вернёшься... В сумерках видно: Бог, сделав глубокий вдох, время гребёт лопатой — воздух — густой, пернатый, снега тяжёлый мох то в ворохах, то в плитах... Кончится время — выдох. Выше плывут кремли, белые, без земли — ельник, его верхушки. Небо как спирт без кружки — чистые облака — ровно на два глотка... XVII Крыша творог отрыгивает. Оттепель плачет в оба. Ветка из рук выпрыгивает, вылипнув из сугроба. Это весна, помойщица, тряпочки разрывая, в небо своё поморщится — смерть ты моя живая... XVIII В полуслезах, в полубреду с подземной музыкой иду к другой — неслыханной, небесной оборонять свою беду и слушать ангелов во льду... Мне хорошо в твоём аду молчать над бездной.