Сибирские огни, № 12, 2010

дится и как хирург, который «неторопливо вскрывает гнойники классовых противоречий буржуазного мира». И тут же — как политик: «толстовка», «офицерский желтый ремень»— до пояса «новая экономическая политика»; брюки, заправленные в сапоги — ниже пояса «военный коммунизм». Словно химера, мифо­ логическое существо, сочиняемое писателями- «кустарями» из предыдущей главы. «Настоя­ щие» же должны быть настоящими, не химер­ ными. Может, потому он вновь переходит к Сталину как самому цельному, не-химерному: «В Сталине было что-то глубоко человечес­ кое», «Сталин живее всех в президиуме», он «живет на съезде каждой частицей своего тела». Тут-то он может сказать, что писал, как «через объектив фотоаппарата...» «Я ничего не выдумывал и никому не отдавал предпочте­ ния». «Мой товарищ» посрамлен? И вот Мо­ лотов. Он хоть и с некоторыми изъянами во внешности и речи, зато безукоризнен по сути, он единственный, о чьем докладе Зазубрин высказался: «Он говорил о тех ростках социа­ лизма в крестьянской части СССР, которые пробиваются сквозь море мелкобуржуазной стихии, сквозь пласты косности, лени и пере­ житков старого. Молотов сделал один из глу­ бочайших и обоснованных докладов на съез­ де». Выходит, только он и Сталин могут назы­ ваться «настоящими людьми». И все-таки под конец «мой товарищ» напомнил о себе, он ни­ куда не делся: «Меня могут заподозрить, что я пишу о партсъезде, а не о своем ремесле. Парт- съезду надо посвятить отдельную книгу. Со временем я это сделаю. Пока — точка». Вооб- ще-то, он убеждал Сырцова отпустить его в Москву, на съезд, чтобы «побыть среди насто­ ящих людей», «зарядиться волевой энергией масс», ибо ему «надоела литература». А тут оказывается, что главное — писать о своем ремесле, которое он в это время употреб­ лял на «Щепку». Под ее впечатлением, ее языком, стилем, духом писать о съезде, его идеях, сути, итогах и т.д. он не смог. И это главный, на наш взгляд, вывод из «Записок о ремесле». Когда-нибудь он напишет о съезде. Специально, отдельно. Но только не сейчас. Ведь «мой товарищ» еще рядом. И не хочет За­ зубрина покидать. (5) Книги и порох Едва он приехал домой, и голова, глаза, уши стали свободны от гула и красок съезда, как «мой товарищ» тут как тут. И ландшафт окрестностей приобретает зловещие оттен­ ки. Способствует этому и расположенное по­ близости кладбище. «Черными тенями стоят кресты, как люди с широко растопыренными и застывшими руками. На крестах покачива­ ются железные венки. Железные цветы гудят заглушено, как пчелы зимой в холодеющем улье. Стальным штыком часового торчит над острой шапкой церкви золоченый крест. За рощей — окна домов, как глаза зверей». Под­ ходящая обстановка, чтобы «мой товарищ» прочитал «куски из своей пятилетней книги о тех временах, когда... мишени заменяли живые люди со связанными руками». Выру­ чает сосед, который сказал ему: «— Я давно не читал книг о простых вещах и простых людях». Чем и устыдил «моего товарища», и тот отбросил свои «листки, липнувшие от крови», и начал думать о весенней охоте. Съезд, домашняя здоровая обстановка, бегот­ ня по двору с верной собакой — «остроухим Соболем», все это «крепит мускулы и легкие, чтобы весной погулять на медвежьих свадь­ бах». «Мой товарищ» тоже вдруг оказался охотником. В финале звучат бодрые ноты и отзвуки съездовского настроения: «...Теперь каждый пионер знает, что нам надо военизи­ роваться. Будем военизироваться». А что со «Щепкой»? Так и пролежала она весну, а по­ том лето, год два и т.д. в стороне? Или тоже военизировалась? Это несколько неуклюжее слово из лек­ сикона партпропагандистов больше к лицу «Настоящему». Зазубрин и подает здесь сигна­ лы некоей солидарности с ним, используя про­ тивопоставление «настоящие / ненастоящие» — писатели-беллетристы, «кустари», приду­ мывающие химеры своих произведений, и партийцы, строящие социализм, Сталин, Мо­ лотов и др. Вскоре грянувшая война «настоя- щенцев» с художественной литературой ста­ новится визитной карточкой, главным пунк­ том программы «Настоящего» и его главы Кур­ са. Зазубрин, очевидно, поддался на псевдо- бодрый дух деклараций группы накануне вы­ хода первых номеров ее журнала. В этом есть и некая ирония, и мучитель­ ное противоречие, и настоящая трагедия: «За­ писки о ремесле» создавались к № 1 «СО», в декабре-январе 1927-28 гг., тогда же готовил­ ся и № 1 «Настоящего», где Зазубрин был со­ редактором. То есть содержание нового жур­ нала, начинающегося со знаменитого манифе­ ста о «корчевании тайги мозгов», ему должно было быть известно. Но опубликованы «Замет­ ки» были лишь в№ 2 «СО» (март-апрель), ког­ да уже наметились расхождения, приведшие к расколу, вражде, войне и, наконец, травле За­ зубрина и «СО». 4. А вдруг это правда?.. Как нарочно, весной вышло новое, чет­ вертое издание «Двух миров», которое За­ зубрин и не подумал сокращать. И где он со­ хранил имя Троцкого и некоторые «контрре­ волюционные» места. И вновь трудно понять: рассеянность это, вызванная занятостью, де­ лами ССП, редакции, поездкой на XV съезд, «Щепкой», «Заметками о ремесле» или бес­