Сибирские огни, № 12, 2010

двигал ее в Москве, возил в журналы и изда­ тельства? Значит ли это, что Зазубрин ради­ кально переработал «Щепку», так, что она стала совсем другим произведением, отли­ чающимся от известной нам повести? Ибо трудно представить, как в такие накаленные борьбой с Троцким и оппозицией дни мож­ но было читать публично, перед самим ГПУ, о том, какими кровавыми палачами и сумас­ шедшими они являются. Многое объясняли «Заметки о ремес­ ле», которые открывала как раз «чекистская» глава. Но до нее, помещенной на страни­ цах 241-255, читателю этого № 2 «СО» еще надо было добраться. И если он не спешил, то прозаический отдел номера — «Глухо­ мань» Н. Анова и «Глухая падь» Л. Улина, «Иностранцы» Александра Дымова и «Зо­ лотые тропы» Г1. Стрижкова и Н. Добросер- дова, а также «Бунтовщики» П. Семынина, — прочитанный сплошь, не порадовал бы разнообразием. Он предстал бы единым текстом, единой картиной советской дей­ ствительности конца 20-х годов, где пьян­ ствуют, развратничают и убивают без лиш­ них рассуждений и психологических глубин. А если и пытаются подвести «научную» базу, то выглядит это или пародийно или искусственно — для оживления сюжета. Психологию старой, дикой, лихой и разбой­ ной Сибири, как и «декадентской» дорево­ люционной интеллигенции, невозможно было изменить за несколько лет советской жизни. Она пряталась, уходила в подсозна­ ние, которое, по мнению А. Воронского, эво­ люционировавшего в своих эстетических взглядах от Плеханова к Фрейду, является едва ли не главным условием хорошей, ка­ чественной литературы. Как Зазубрин решился напечатать ста­ тью «Вопросы художественного творче­ ства» (№ 1) этого «нового» Воронского, хоть и под псевдонимом «Л. Анисимов», остает­ ся такой же загадкой, как и сплошь несоветс­ кая проза первых номеров «СО» за 1928 год. Не примирившийся-таки с ВАППом (хотя попытки были), Воронский и в этой статье критикует узкоклассовую эстетику сугубо пролетарского искусства. Корень разногла­ сий в том, что «сторонники взглядов журна­ ла “На литературном посту”» (орган ВАППа) считают, будто «художник не может выйти за пределы интересов, чувств, мыс­ лей» своего класса, тогда как Воронский от­ стаивал право и обязанность художника на «субъективный» взгляд на действительность, благодаря которому он только и может прав­ диво изображать. Ибо искусство — это то же познание мира, но, в отличие от научно­ го, оно происходит с помощью образов. Но таких, которые способны вобрать в себя и обобщить реальные, а не придуманные объекты действительности. Писателям надо использовать опыт Толстого и Достоевского, только диалектически: «Толстым — ограни­ чить пессимизм Достоевского и Достоевским — поправить оптимизм Толстого». То есть осознать «относительность, условность про­ тиворечий между сознанием и бессозна­ тельным». Но главным для Воронского остается «чутье» к «бессознательным истокам жиз­ ни», «силе стихийного в человеке». То, что есть у старых знакомых: «Бабель, Пильняк, Всев. Иванов, Есенин, Пастернак, Н. Тихо­ нов». Лучших пролетписателей он мягко на­ зывает «наиболее рационалистичными»: «Либединский, Никифоров, Безыменский, Жаров». И вот они, главные слова, которые могли подвигнуть Зазубрина на публикацию в «СО» только правдивых, жизненных про­ изведений: «Искусству наших дней все еще не хватает художественной правдивости... изображать только то, что непременно, бе­ зусловно бывает (“завет Толстого”)... важ­ но, чтобы писатель вдохновлялся не книга­ ми, газетами, не журнальными статьями, а самой жизнью, потому что только они по­ могают художнику освободиться от всяко­ го застойного, отжившего». В то время как «у нас много грубых, явно фальшивых и бессовестных подделок под революцион­ ность». Если Зазубрин принял эти слова за программу действий, то можно не удивлять­ ся, откуда так много «жизненной» прозы в этих трех «сибогневских» номерах. Не лишне спросить также, откуда Зазуб­ рин взял многие их этих произведений. Во- ронского-Анисимова он мог видеть в Моск­ ве, где был не только на XV съезде, но и по делам ФОСП, в котором Воронский был не рядовым членом. Возможно, что роман Югова «Безумные затеи Ферапонта Ивано­ вича», повести А. Давурина «За кругом» и «Глухая падь» Л. Улина или даже «Иност­ ранцы» А. Дымова взяты из того же столич­ ного источника. По крайней мере, больше упомянутые авторы в «СО» никогда не по­ являлись. Вспомним замечание Воронско­ го, что Югова он временно не будет печа­ тать в «Красной нови», дожидаясь от него более качественных вещей. Что же касается Вяч. Шишкова, чьи «Истоки (из романа «Угрюм-река)» откры­ вали № 3 «СО», то и здесь сказать точно не­ возможно. Скорее же всего, текст Шишкова попал в «СО» через Вяткина, напечатавшего рассказ писателя в своем журнале «Сибирь» в 1926 году и знакомого с ним еще с дорево­ люционных времен. Первая же глава «Исто­ ков» рассказывает о перочинном ноже, ко­ торым еще юный Прохор Громов «со зве­ риной радостной злобой полоснул» наме­ ченную жертву в драке «семинаров» и «гим- назеров». Совсем в духе «Глухомани» и «Зо­ лотых троп». Эпопея молодого безжалост­