Сибирские огни, № 12, 2010

В дневниковом монологе Чуковского нам важно его неравнодушное отношение к лично­ сти Толстого, то неподдельное душевное вол­ нение, которое вспыхивало в нем, едва только речь заходила о яснополянском старце. «Глав­ ного я не сказал, — пишет он далее, — говорил я свою речь, говорил, итак мне жаль стало себя, Толстого, всех, — что я расплакался...» В те же дни он читал роман «Трагическая идиллия» французского писателя Поля Бурже, возмущаясь не художественностью автора, его неумением отстраниться от своих героев, выпустить их на свободу, а собственные умо­ заключения запрятать поглубже. И — немед­ ленно вспоминает «Анну Каренину», сравни­ вая толстовское сочинение с окном, открытым в жизнь. Чуковский пишет, что несмотря на «предвзятость и вычурность тяжелой мысли Толстого», — его самого здесь просто не чув­ ствуешь и не замечаешь, забывая, что ко всем Облонским и Левиным нужно прибавить еще одного человека, который этих героев и сде­ лал, поместив в себе самом! В феврале 1902 года, когда Толстой забо­ лел двусторонним воспалением легких и газе­ ты писали об опасном направлении его болез­ ни, Чуковский записал в дневнике простран­ ную иносказательную балладу под названием «Памяти Толстого». В стихотворении описы­ валась безумная толпа, рвущаяся вперед, по неведомой дороге в поисках святого Эльдора­ до. Не ведая того, люди неслись к бездне, ос­ тавив за спиной не узнанную ими подлинную Святую Землю. И вот, неназванный предво­ дитель этой толпы, оказавшись уже на краю пропасти, оглядываясь на искаженные отчая­ нием и злобой лица, неожиданно увидел вда­ ли ту самую землю «в тени густых олив»: Она манит к себе, лучами залитая, И бурный закипел вдуше твоей порыв, И кинулся ты к ним, и, руки простирая И путь нам в бездну преградив, крича... Толстовские романы, повести и расска­ зы начинают явственно проявляться в ткани ранних критических статей Чуковского в свя­ зи с прозой Леонида Андреева. В третьем издании книги «От Чехова до наших дней» (1908), говоря о «современней­ шем из современных писателей», он ввел художническую философию Андреева в контекст толстовской прозы, а именно — «Смерти Ивана Ильича». И — смело пове­ ствовал о том, что всеми своими произведе­ ниями Андреев якобы только и делает, что от­ нимает от каждого человека драгоценный «за­ пах кожаного полосками мячика» и превра­ щает близкого, ощутимого, дорогого Ивана Ильича в человека вообще, «которого мы ни­ когда не знали, и до которого нам решитель­ но нет никакого дела». Тогда же, в 1908-м, Корней Чуковский выпустил в свет и отдельную книгу о Леони­ де Андрееве — «Леонид Андреев большой и маленький», в финале которой представил длинный список-словарь нелестных крити­ ческих эпитетов к прозе и личности «совре­ меннейшего из современных». От «Абракадабры» и «Барабанной трес­ котни» — до «Упадочной глупости» и «Шар­ латана». Завершив свой каталог, критик неожидан­ но привел в конце книги не публиковавшееся до того (очевидно, полученное им от самого Андреева) письмо Льва Толстого, в котором великий писатель благодарит знаменитого беллетриста за присылку книги, говорит, что многие из рассказов ему понравились, — осо­ бенно «Жили-были». «Но конец— плач обоих — мне кажется неестественным и ненужным». На фоне вышеприведенных критических помоев, это письмо выглядело как боксерс­ кий удар — бесконечным профессиональным читателям Андреева (несмотря на некоторую оценочную шероховатость). Но Толстой не был бы Толстым, если бы принял на веру тот самый общий больничный плач купца Коше- верова и отца дьякона — «о солнце, которого больше не увидят; о яблоне “белый налив”, которая без них даст свои плоды, о тьме, ко­ торая охватит их, о милой жизни и жестокой смерти». В конце своего короткого послания, напи­ санного в феврале 1903 года, Толстой выража­ ет надежду на возможную встречу и более под­ робный разговор об андреевской прозе. Кстати, именно в одну из таких будущих встреч Леонид Андреев и заговорил с Львом Толстым о Корнее Чуковском. Но — не бу­ дем забегать вперед. IL У меня есть предположение, что вышед­ шая в 1905 году, в журнале «Сын Отечества» статья журналиста и беллетриста Александ­ ра Яблоновского «Толстой большой и Толстой маленький» не только спровоцировала пер­ вую большую статью Чуковского о Льве Тол­ стом — «Толстой и интеллигенция»3, но и подсказала название будущей книги о Леони­ де Андрееве. Но это к слову. Вышедшая в мае 1905 года, в популярном еженедельнике «Театральная Россия» статья Корнея Чуковского оказалась еще одним оскол­ ком разбитого впоследствии зеркала споров ка бесконечную (особенно в тот год!) тему: роль интеллигенции в «русском освободительном движении». Подступая к тексту известного 3 Републикованную наследницей Корнея Чуков­ ского — Еленой Цезаревной Чуковской — в журнале «Ясная Поляна» десять лет тому назад (2000, № 1).