Сибирские огни, № 12, 2010

ОЧЕРК И ПУБЛИЦИСТИКА Александр РОДИОНОВ ОТ СУДЬБЫ ДО СУДЬБЫ Лето долгожданное, но редко дарившее землю солнечными денечками, мино­ вало и долгие дожди как будто смыли все следы нескольких юбилейных праздников, однако ж были в окрестностях тех торжеств и встречи, уводящие в неизбывную обы­ денность и повседневность, которые назвать серыми язык не поворачивается. Есть в русской обыденности на Алтае лица и краски невыцветающие. * * * Когда на Пикете в юбилейный Шукшинский день к микрофону один за другим стали выходить знаменитости московского киношного розлива, мой гость — изда­ тель сибирского альманаха «Тобольск и вся Сибирь» Аркадий Елфимов — тихо прого­ ворил: «Да ведь все это мы уже слышали в Барнауле. Сейчас еще и кремлевский полк выйдет... Пойдем к Марии Сергеевне». И в самом деле, когда мы по тихой малолюдной дороге спускались в сторону кладбища, до нас долетело бряцанье парадных карабинов и пощелкивание нарочито плохо (для звукового шику!) подбитых подков на сапогах кремлевцев. На помосте образцы экзерциции являл народу президентский подарок — парадная рота Кремля на Алтае. У могилы матери Шукшина народу было немного. Еще не хлынула возвратная волна гостей с вершины холма и, глядя на снимок Марии Сергеевны, подумалось: «Вот у нее сейчас за спиной гудит-шумит неизбывно Чуйский тракт, и она чувствует его всей бренной погребенной плотью так, как чувствовала когда-то живыми телом и душой, выходя провожать сына в первую самостоятельную дорогу — в Бийск учиться подавался Василий, или когда уже взросленького провожала сына в Онгудай — вверх, в горы разведывал для себя путь Василий Макарович, где через полтора десятка лет будет он снимать свой фильм “Живет такой парень”, где герою его — на вид дурошлепи- стому шоферу Пашке приснится сон: выходит к тракту женщина, на тело простынка бе­ лая наброшена, протягивает она деньги и просит: “Купи мне белой материи на платье— вишь я какая...” А далее хозяйка досказывает свою легенду разбуженному Пашке — за­ чем женщина у Долины Свободы выходила к трасту: “Так разве ж это простая баба была... Это же смерть по земле ходила — саван себе искала. Вот вскоре после этого и война началась. Она, она, матушка, ходила...”» Сегодня уже никто не скажет — кем и когда рассказана эта придорожная леген­ да Василию Шукшину, но она жива в притрактовом пространстве России. В иной вариации миф похожий записан далеко от Алтая — аж в Забайкалье в 1953 году. А на Алтае где и кем он рассказывается? Как знать, может быть, сыну поведала эту, про­ растающую Россию насквозь придорожную историю мать его, уловившая чутким ухом глубину смысловую устного слова... Дорога — она что? Она сама по себе мертва и бессловесна. Она сама по себе — упорядоченный щебень, песок и глина, она сама по себе мертва, а оживает, когда возле нее, обочь и в стороны прорастает преданье, когда возникает песня с неле­ пым, но неграмотностью своей врезающимся в память зачином — «Есть по Чуй- скому тракту дорога...» Однако же вдумаешься в эту строку, да и развернется смысл — тракт Чуйский — это шире чем просто лента асфальта. Тракт — это весь