Сибирские огни, № 12, 2010

АЛЕКСАНДР ГОЛУБЕВ ЗА ЧЕРНОЙ ПУСТОШЬЮ — Но как же я туда влезу? — с сомнением спросил Леонид Георгиевич. — Очень просто. Вы станете очень маленьким. Слушайте меня и представляй­ те то, что я вам говорю, — Кукловод встал, снял с шеи кожаный шнурок с оправлен­ ным в серебро черным граненым камнем, размером с грецкий орех. — Теперь слушайте только мои слова, подчиняйтесь им и не отводите глаз от этого магичес­ кого амулета. Пламя свечи отражалось в черных гранях, камень блестел, покачиваясь из сто­ роны в сторону, и Леонид Георгиевич почувствовал, как стены комнаты постепенно исчезают, и остается только властный и настойчивый голос Кукловода. — Вы идете по бескрайней степи, кругом только степь, и ничего больше. Вы видите ковыль, волнами он перекатывается через всю степь, от края до края. Высоко в небе парит большая птица. Она расправила свои широкие крылья и парит медлен­ но, круг за кругом, над вашей головой... Вы — эта птица. Вы парите высоко в небе, вам легко и свободно, а внизу, очень далеко внизу, идет маленький человечек, он такой крохотный, что его едва видно среди волн ковыля... Вы — этот крохотный человечек, вы так малы, что можете поместиться в моем кукольном театре, вы про­ сто маленькая деревянная фигурка, лежащая на его дне... Леонид Георгиевич почувствовал, что с ним что-то происходит, он теряет тя­ жесть своего тела и становится маленьким, и таким легким, легким... «Как мне хорошо, — блаженно подумал Леонид Георгиевич. — Я уношусь обратно в свой мир и очнусь уже там, а все, что произошло, будет вспоминаться просто как сказка, добрая старая сказка. Жалко, что я больше никогда не увижу Ратну...» Леонид Георгиевич очнулся. Он лежал на широком, размером с баскетбольную площадку, возвышении, а над ним возвышался огромный, будто с экрана кинотеат­ ра, человек и грустно улыбался. Леонид Георгиевич попытался встать, но не смог даже пошевелиться — его сковывали веревки, привязанные к запястьям и лодыжкам. Руки и ноги, все его тело стало словно чужим. — Что со мной произошло? — с трудом ворочая шершавым языком, проскри­ пел Леонид Георгиевич. — Ничего особенного. Вы стали деревянной куклой. — Но вы же говорили, что я попаду домой? — Говорил. Не получилось, понимаете ли. Я забыл вам сказать, что это умели делать только маги древности, эдакий секрет старых мастеров. К сожалению, этот секрет сейчас утерян, и у меня ничего не вышло. — Тогда сделайте меня снова человеком! — потребовал Леонид Георгиевич. — А зачем? Вы вчера так хорошо пели на рынке, что я подумал: вот бы мне такого артиста для моего театра! И вам хорошо: теперь не нужно заботиться ни о пище — куклы не едят, ни о крыше над головой — будете жить в этом ящике. Знайте себе только, что распевать песенки на людях, да дергайте ножками и ручками по­ смешнее. — Но я не хочу! Я живой человек! Отпустите меня! — Все мои куклы тоже сначала не хотели и просили их отпустить, а потом привыкли. И вы привыкнете, мой дорогой артист. — А как же сон? Ведь там ваши куклы превращались в людей, когда хотели этого? — Неужели вы еще верите каким-то глупым снам? Не ожидал от вас такого легкомыслия. Что вы, я никогда не выпускаю своих марионеток на свободу, ина­ че они давно разбежались бы ... Не надо грустить, маленькая кукла, может быть, своей преданностью и ужимками ты растрогаешь меня, и я дам тебе свободу, лет через двадцать, чтобы ты мог спокойно сдохнуть от старости на рынке у кучи объедков. Леонид Георгиевич лежал на гостиничном столе, раздавленный и уничтожен­ ный, его охватил такой ужас, какого он не испытывал еще никогда в жизни. Он был готов ко многому, голодать и нищенствовать, даже оказаться в тюрьме, но из тюрь­ мы можно убежать, а как убежать из деревянного ящика, если ты марионетка, свя­ занная по рукам и ногам?.. Он почувствовал, что теряет рассудок, поднял лицо вверх