Сибирские огни, № 8, 2010

Летал (в каком, не знаю, ухе звенит) — не ангел, но не чёрт— пока не вымер с голодухи столичный город Раппопорт. * * * Когда притащат на Шемякин суд, я так скажу: «Не взять меня — живого! — в Любви одной увидевшего суть того, чем жив. И в корочке ржаного». Я дни свои не складывал в уме и на бумаге — стопкой на комоде. Кто выжил на свободе, как в тюрьме, тот проживёт в тюрьме, как на свободе. * * * В нашем сквере нигде не указ мне ни холод, ни урка. И сам чёрт мне не брат, и Солоха отнюдь не кума... Отчего я сейчас бестолковей фольклорного турка, если думы свои мне понять не хватает ума? — Сам себя одарил заморочками-дулями щедро, но... туда не иду, где меня по-домашнему ждут, где не жаждут вина кулуарно-каминные щевры, где мою самостийность не скрутят в соломенный жгут. .. .Вот и кончился день клочковатого чахлого сквера. Скорбно лёг на асфальт измордованный кем-то кроссворд. Так безлюдно — пошто? Почему так бескрыло и серо? Но — голодный гудёж комариных раскрученных орд. Вязкий ветер оплёл и столбы, и фонарные выи; медным светом сквозит из обломков недолгого дня. Распылю по траве все печали свои столбовые, восвояси пойду — где-то были они у меня. * * * Янки могут спокойно чесать свои задницы: нынче Кузькина мать работает от пенсии до валидола— постарела, а Кузькин работает рикшей при дворе караван-баши на овощном рынке имени Трудовых резервов... .. .и не спит прежний доктор учёных наук, если на ночь не прочитает от корки до телепрограммы свою любимую газету «Аргументы и фак ю». ЮРИЙ ПЕРМИНОВ БЕЗ МОБИЛЫ И ГРОША