Сибирские огни, № 8, 2010

АЛЕКСАНДР РЫБИН РАЗЛОЖЕННЫЕ ГОРОДА «Люди, чего вы будете, как дураки, не на общей волне?» «Люди, чего мы будем, как дураки, для вас — накуренные?» В результате: три, два, один... старт. Околоземные пространства. Слева по борту международная космическая станция. O-о, как же прекрасна Земля! Какое счастье, что я родился именно на этой планете! А Луна пугающая, как маньяк, бледная, с черными пустыми глазницами. «Ты как?..» — звучал в эфире голос АК. «Все. Это было последний раз, понял?» — строго звучал голос АК после воз­ вращения на Землю. «От наркотиков мозг разрушается», — она. Наконец мы прорвались в лето. Вышли из окружения городской суеты. Взрыв мозга. Трасса— как воздух. Как мы могли жить без воздуха?! «Что же будем делать, когда начнутся холода, зима?» — спросил я, жадно вдыхая. «Зимы не будет. Лето без конца и края. Ты не знал? Мы не вернемся в город». «Ех-х... ехать бы и ехать»,— приближалась попутка. Танцы на трассах, где одна машина в час, да и то не в ту сторону, куда надо нам. Вальс, полька, чечетка... В пыли, или на мокром асфальте, или в растрескавшейся колее. Почти всякий раз под песни из первого альбома «The Doors» 67-го года. Girl, we couldn’t get much higher Come on baby, light my fire Come on baby, light my fire Try to set the night on fire. Напевал я, АК стеснялась петь. Странно, но другие песни вылетели из головы. Видимо, это были мои потери при выходе из окружения городской суеты... Деньги зарабатывала АК. Заезжали в большие города, там она играла на улицах на флейте — «стритовала». Финансовые проблемы разрешались за пару часов. Ели, пили, закупали запасы. Лето продолжалось. «Любимый, — признавалась мне АК под взглядами кедров за спинами Саян. — Так хорошо, что даже страшно». Утром она собирала цветы, плела из них венки. Венки пускала по реке. По одной из тех рек, на которой нас заставала ночь. Интересно, кто ловил венки? Что думал, держа их?.. На ночь мы ставили палатку. В палатке был экватор. Мы легко пересекали эква­ тор с юга на север. Менялись местами — «теперь ты сверху» — и пересекали его с севера на юг. Так мы чувствовали. Мы двигались по экватору с запада на восток. Множество вариантов. Человеческая цивилизация тысячелетиями придумывала эти варианты специально для нас... Новое утро. Речка Читинка. Неказистые кусты по берегу. Кусты, как руки агони­ зирующей природы. Агонизирующей природы в пригороде Читы. Скользкие сырые камни. АК, спящая, высунула голую ногу из палатки. По стенкам палатки сползали влажные капли — свидетели ночного экватора. Я развел огонь. Положил на колено блокнот. Записал, что минувшим вечером сказала АК: «Нам надо создать нашу семью». Как кованым сапогом впечатала в меня фразу. Тупоугольную, кирпичную фра­ зу. Ни одного нежного слова. Все произнесенные слова — из канцелярского магази­ на. Сказала бы еще вместо «семья» «ячейка общества», и я испуганно заорал бы. Семья — что-то монументальное, наподобие Останкинской башни. Такое же непо­ колебимое. Какая, к черту, монументальность, непоколебимость, если мы дышали дорогами? «Зачем нам семья, если мы подвижные, как ртуть?» — спросил ее, когда она проснулась и подошла к костру. «Вот именно: подвижны... Надо остановиться. Чувствую, что начинаю уставать от постоянного движения...»