Сибирские огни, № 8, 2010

МИХАИЛ ШАХНАЗАРОВ ВИРТУАЛЬНЫЙ ОРГАЗМ Я не послушал. Мама оказалась права, но это совсем другая история. Целая можно сказать, драма. Мне позвонил Игорь Ройтман: — Старик... Набрал твой номер, а потом вспомнил, что ты уезжаешь... — На то, чтобы выпить или походить по шлюхам, времени немного осталось. И брось эти еврейские штучки. — Да не-е. Выпить-то выпьем, девки тоже не убегут. Я хотел тебе кое-что пред­ ложить по работе. — Тогда времени — просто состав и три прицепных вагона. Работать надо!.. Мы начали трудиться. Занимались спиртом. Покупали в России цистернами, продавали в Латвии бочками, ментам бесплатно отгружали канистрами. Все было классически нелегально. Но бочки уходили загадочно стремительно. В процентном отношении прибыль далеко зашкаливала за спиртовые градусы. Продукт немного разбавляли. Если бы Игорь был русским, а не евреем, может, ограничились бы толь­ ко продажей. Игорь то же самое думал про меня. Если бы я не был армянином... Ну какая, впрочем, разница?.. В бизнесе нет национальностей. Игорь делил биз­ несменов на подвиды: сволочи, подонки, конченые подонки и банкиры. Времена фарцовки мы вспоминали с ностальгией. Тогда работали «аляска» к «аляске». Враг был один — ОБХСС. В бизнесе врагов — полчища. Тем более в левом. Конкурен­ ты, братва, менты, посредники, возмущенные массы и женщины. Мой приятель занимался контрабандой. Купал в роскоши жену и детей. Она от радости наставила ему рога. Была машина, шубы, бриллианты. Не было запасного члена. Запасной член помогает женщине за тридцать в самоутверждении... Он по­ дал на развод. Эта сука пошла в ментовку и сдала все его махинации. Три месяца он отсидел под следствием. Откупился всем нажитым. Потерял десять килограммов и веру в женскую верность. Пришлось начинать все сначала. Сказал, что все налади­ лось, но в одном вопросе тормозят дети, так бы непременно нанял киллера. Детей он не видел. Говорил, что дрянь может воспитать только себе подобных. Я в этом был с ним солидарен. Сашка продолжал писать. Привет, Мишка! Я начинаю понимать, что такое американский образ жизни. Они — коллективные индивидуалисты. Вроде все вместе, и в то же время каждый по отдельности. Такое впечатление, что мужья с женами тоже живут отдельно. Каждый в своей капсуле. Поэтому у них в домах столько спален. Все делают и живут строго по расписанию. Помнишь, нам родители говорили: «Вот в Америке правильно. Исполнилось восемнадцать лет, и начинай свою жизнь. Под зад коленом, и вали». Ерунда. Если было бы можно, они бы детей оставляли в роддоме. Для них есть функция — родить. И есть обязанность воспитать. Не выполнишь обязанность — посадят. И они воспитывают роботов. Поэтому дети живут с ними до восемнадцати. Дауны и олигофрены — несколько дольше. Еще я понял, что здесь нельзя высовываться. Выпрыгивать можно, а высовы­ ваться нельзя. Если ты выпрыгнул успешно — можешь долететь до вершины, и тебя зауважают. Если грохнешься — сделают вид, что не обратили внимания. Ты ведь попытался. Попытка — этоуже шаг. Могут подать руку (что здесь небыва­ лая редкость). А вот если начнешь высовываться — могут не понять. У них нет половинчатого образа. Полутон — только в кофе с молоком. Все четко и не рас­ плывчато. Их максимализм — в очертаниях и высоте небоскребов; минимализм — вубо­ жестве души. Все неодушевленноеу них огромныхразмеров. Взять тежеулыбки. Но если бы они умели рожать лялек величиной с Кинг-Конга, мир бы давно был заселен гигантами. И главное для них — антураж. Со мной работает Стив. Он здесь родился. Я его спросил: «Ну, ты сходил вчера в кино с Джун? Как фильм?» Знаешь, что он ответил?