Сибирские огни, № 8, 2010

ист. Покупай мне билет в обратную сторону. Я больше не намерена находиться в вашей деревне. — Поезд через два часа. Билет тебе завезет мой друг Олег. Привет мегаполи­ су и Энтони!.. Олег мою просьбу выполнил, о чем сожалел. Эта стервоза накинулась и на него. Орала: «Скажи мне, кто твой друг!» Проклинала Ригу. Еще просила уведомить меня, что я конченый ублюдок. Это потому, что я не реагировал на ее звонки. За полтора часа до начала тренировки я набрал телефон Надежды. — Надежда, извините, но... — Ой, Мишенька... Это вы меня, ради Бога, извините. Мне так неудобно перед вами... Это совсем другая девочка. Это не та Анжелика, которую я знала. Мой муж готов был ее придушить. Более того. К моей старшей дочери пришла подруга. Она дочь известного банкира. Так вот, она была в шоке от разговоров Анжелы. Весь словарный запас состоит из названий дорогих фирм, ресторанов и заморских блюд. Гонору у девицы просто море разливанное. Я вас понимаю, я вас очень понимаю, Мишенька... Я, честно говоря, вздохнула, когда ваш друг завез ей билет. Она еще бросила: «Если бы он мне не СВ купил, я бы его в порошок стерла». Ой, подвела я вас. Аж неудобно. Деньги я вам, Мишенька, верну и обещаю найти хорошую партию бесплатно. Договорились? — Вы так не переживайте, Надежда. Денег не надо. Вы свою работу выполнили, а люди— не часы, гарантии на них нет. А насчет хорошей партии... Я думаю, что еще чуток погуляю. Рановато мне пока в эти партии играть. И С ТО РИ Я В СТИЛЕ F INE Саша ходил по Риге и говорил, что уедет в Штаты. Когда напивался, говорил это даже незнакомым людям. Люди реагировали по-разному. Одни искренне сочувство­ вали, другие фальшиво радовались. Патриоты избили. С последним ударом разда­ лось, как гонг: «Вали, жидовская морда!» Концептуальность разила привычным ан­ тисемитизмом. Одна девушка попросила взять с собой. Саша сказал, что Штаты — это, прежде всего, freedom, и туда надо ехать полностью свободным от обязательств. Тем более от обязательств перед женщинами. Девушка влекла. У нее были добрые глаза и такие же намерения. Она встретила его через пять лет в кафе. Вернее сказать, в том же кафе. Внимательно посмотрела на лицо и на одежду Саши. Узнала с тревогой и детским недоумением. Подсела за столик, смахнула нефальшивую слезу и спросила: — Здравствуйте. А я думала, вы давно уехали. Вы, наверное, меня не узнаете? Пять лет назад вы говорили, что уедете в Америку, и не хотели брать меня с собой. Саша вспомнил, и ему стало грустно. Оказывается, девушка уже три года как эмигрировала в Германию. На ней был модный шелковый костюм, легкие босонож­ ки и славянская радость. На Саше — старый кардиган, щетина и маска еврейской грусти. Она удивлялась, что его задерживают в Риге, и хвалила Мюнхен. Саша пил водку и говорил про обстоятельства. Все было не так. Говорить, что уедешь в Амери­ ку — символ призрачного благополучия. Чем дольше говоришь, тем быстрее чув­ ствуешь себя наполовину счастливым. Статус беженца приравнивался к ореолу мученика. Да воздастся тем, кто страдал! Алекс страдал. За эти пять лет он попал в аварию, подхватил гонорею и сменил три места работы. Имя он тоже заблаговременно сменил. Но не в паспорте. Просил, чтобы все его звали Алексом. Один раз я заметил, что Македонский был Александ­ ром, но не просил делать обрезание имени. Саша ответил: — Папа Македонского был Филиппом Вторым, маму звали Олимпиада, сдетства его воспитывал Аристотель. Моего отца зовут Герц, маму — Роза, воспитывали меня в обычной советской школе. Я слишком мал для того, чтобы зваться Александром... После встречи Алекса с девушкой прошло еще три года. Вся Рига спрашива­ ла, почему Саша не уехал. Спрашивали даже незнакомые люди. Кого-то он избил. МИХАИЛ ШАХНАЗАРОВ ВИРТУАЛЬНЫЙ ОРГАЗМ