Сибирские огни, № 8, 2010

— Ты всегда такой злой? — С чего ты взяла про злость? Третьего дня я, рискуя жизнью, затушил горя­ щие почтовые ящики. Прожег новый свитер. Вчера купил бродяге литр водки и блок дорогих сигарет. Теперь он мой фанат, дежурит в подъезде. Сегодня утром пропустил на «зебре» брюхатую малолетку. Крикнула, что если родится сын, назо­ вет в честь меня и даже сподобится впрыснуть мое отчество. — Ёрничаешь? — Перечисляю список добрых дел. — Ну не сердись. Ты принимаешь мои капризы слишком близко к сердцу. Я знаю, что немного избалована, — сказано было с интонациями пятиклассницы. — А о тебе практически ничего не знаю. — Я в разводе. — Ты мне говорил об этом по телефону. — У меня есть дочка. — И это я знаю. — Жена баюкает ее песней Булановой «Не зови ты Мишку папой, не тяни его за лапу». По ночам дочка просыпается и зовет меня ором. Я в это время тоже просы­ паюсь и вою на Луну. Даже когда ее не видно. Шерстью обрастаю... — Если ты не прекратишь, я встану и уйду. Я прекратил. Хотя, если честно, мне хотелось, чтобы она ушла. Чтобы ушла, поймала такси и растворилась. «В Москву, вМоскву, в Москву...» Там хек по двести девяносто баксов за порцию. Там именные бутики, о существовании которых не знают модельеры, чьими именами они названы. Там сумасшедший ритм, большие деньги и вечный фестиваль массового психоза. И эта девушка просто создана для жизни в таком городе. В этом златоглавом, белокаменном, первопрестольном, психоделическом мегаполисе. Анжелу неожиданно потянуло на географию: — Ты был в Италии, Миша? — Был. Кажется, три раза. — Тебе понравилось? —-Очень. Особенно в Венеции. Песни гондольеров, дешевое вино, острая кух­ ня. И люди особенные. Темпераментные, добродушные, никуда не спешат. Вот эстонки тоже никуда не спешат, но они злые и фригидные. Я женщин имел в виду. — А при чем здесь эстонки? —Для поддержания разговора. Но в Италии мне нравится больше, чем в Эстонии. — И мне в Италии нравится. У меня там подруга близкая живет. — Консуматоршей трудится или замуж удачно вышла? Впрочем, это одно и то же, — я снова начал ее доводить. — Миш, ну зачем ты так? Ее муж — известный в Неаполе бизнесмен. Очень уважаемый человек в городе. Они любят друг друга. — Угу. Твое здоровье, — я выпил. — Знаем-с. А перед сном она то ли радуется, то ли жалеет, что он появился на свет в начале тридцатых... С ровесниками века легче. Там идет счет на часы. Она гладит его седую волосатую грудь и роняет слезы на простыню черного атласа. Вместе с его безжизненными седыми волосами. — Ты жутко вредный! Он старше ее всего на двадцать три года. Очень интерес­ ный мужчина и совсем не седой. — Значит, лысый или красится. И что значит «старше всего на двадцать три года»? Он ей вполне годится в папы. Я, допустим, начал в четырнадцать. Говорят, что-то жутко похожее на меня бегает по одному из районов нашего хмурого, как ты сказала, города. — Я последний раз предупреждаю. Или ты меняешь стиль общения, или я еду к тете Наде. Конечно, я был не против того, чтобы она резво мотанула к тете Наде. Но мне захотелось ее банально попользовать. И я изменил стиль общения. Переступил через разлагающийся труп своей опостылевшей всем души. Шаг дался тяжело. Я мечтал о доброй, милой и ласковой девушке. Я планировал короткий отрезок своей жизни. МИХАИЛ ШАХНАЗАРОВ ВИРТУАЛЬНЫЙ ОРГАЗМ