Сибирские огни, № 8, 2010

вым, быть веселым, свободным!» «Ясной» и прекрасной эту предстоящую жизнь можно признать, если пренебречь разрушительными последствиями ее скородумного ухода из от­ чего дома, отвлечься от непомерно высокой цены, заплаченной другими за учиненный «пе­ реворот» ее жизни, прежде всего самыми близ­ кими ей людьми — бабушкой и матерью, об­ реченными на вечное существование «в ху­ дых душах»: «Потом сидели имолча плакали. Видно было, что и бабушка, и мать чувство­ вали, что прошлое потеряно навсегда и без­ возвратно: нетуже ни положения в обществе, ни прежней чести, ни права приглашать к себе в гости: так бывает, когда среди легкой, беззаботной жизни вдруг нагрянет ночью по­ лиция, сделает обыск... и прощай тогда на­ веки легкая, беззаботная жизнь!» Так пересеклись по истечению времени, прошедшего в нетерпеливом ожидании обще­ ственных перемен, рассказы «В худых душах» (1888) Мамина-Сибиряка и «Невеста» Чехо­ ва (1903), подтвердив устойчивость мотива «ухода в революцию» и дав возможность чи­ тателю в зеркале сломленной судьбы попов­ ской дочери Ани прозреть возможную участь еще одной блудной дочери русской литерату­ ры кануна революции. И в этом контексте уже по-другому способны восприниматься такие детали, как ночной обыск полиции и экзаль­ тированные мечты дочери о «легкой, безза­ ботной жизни» на фоне утраченных по ее воле «навсегда и безвозвратно» чести и покоя род­ ных, и, наконец, те беззаботность, «живость и веселие», с которыми она покидает, «как полагала, навсегда», разрушенное ею родное гнездо. Здесь и прояачяет свою глубину че­ ховская вера в неотменимую ни при каких обстоятельствах силу закона о связи всего со всем, «между всеми, всеми»: невозможно «пе­ ревернуть» даже одну жизнь без последствий для жизни многих других — русская рево­ люция доказала это с поучительной мерой наглядности. Да и в случае с Надей, покида­ ющей город «живой, веселой», страдают не только бабушка и мать, но в той же мере «прошлое потеряно» и для опозоренной се­ мьи жениха, а потому «бабуля и Нина Ива­ новна не выходили на улицу из страха, что­ бы не встретились отец Андрей и Андрей Андреич». Однако большая часть современных пи­ сателю критиков как бы не замечала глубоких сомнений автора относительно праведности избранного героиней пути и спешила присо­ единить рассказ к сонму тех произведений, авторы которых действительно были испол­ нены нетерпеливым ожиданием революции и убеждены, что все «силы должны быть на­ правлены на то, чтобы перевернуть жизнь общественную, а не только личную» [7]. Не лишним будет отметить, что проти­ водействие внутренним интенциям художе­ ственного мира таких писателей, как Чехов и Мамин-Сибиряк, исходило со стороны не только экстремально заряженной литератур­ ной среды, но и исторического опыта самой литературы, почему-то издавна с большей благосклонностью относившейся к герою типа «лишнего человека» или проявлявше­ му свою «особенность» в противостоянии общественному правопорядку, чем к герою типа Констанжогло или Штольца, способных проявить себя на поприще предпринима­ тельства и созидательного труда во благо национальных интересов. Именно такого героя не без вызова нетерпеливому времени изображает Ма­ мин-Сибиряк в романе «Без названия». Око- емов — по своему тоже «особенный чело­ век», как воспринимают и определяют зна­ ющие его люди: «Это совсем особенный че­ ловек». Аллюзия на известный литературный тип ощутима в романе, хотя и представлена в декодирующем варианте. С той же силой напористости, стоицизма, бесстрашия, с ка­ кими служат делу разрушения господству­ ющего строя революционеры, он отдается воплощению своих созидательных конструк­ тивных идей энергично-наступательного (но без экстремистских рывков и потрясений) раз­ вития общества. Автор с вызывающей настойчивостью выделяет в характере своего героя черты, противостоящие «особенному человеку» революционного склада: хозяйственный ум, деловую инициативность, практическое чув­ ство реальных потребностей жизни, способ­ ность видеть причины жизненного неустрой­ ства не в мифических «обстоятельствах» и неблагоприятных «условиях», а в самом че­ ловеке, в том числе «роковой русской черте неуменья пользоваться окружающими бо­ гатствами. Кажется, все дано людям, чтобы жили и благоденствовали, а они упорно не желают». С удовлетворением отметив, как привольно может сложиться жизнь челове­ ка в Сибири — «крепко и хозяйственно жил сибирский поп», он тут же с негодованием восклицает: «Сколько требуется везде рабо­ чих рук, труда, а мы только смотрим, как ле­ нивые рабы». Окоемов не устает программно формулировать свои взгляды на современную действительность, природу человека вообще

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2