Сибирские огни, № 8, 2010

МИХАИЛ ШАХНАЗАРОВ ЩШь ВИРТУАЛЬНЫЙ ОРГАЗМ рекламу FERRE. Неужели идиоты из рекламного агентства всерьез думают, что тру­ долюбивые женщины с лицами мучениц, бабушки, глядящие на небеса, удаленные от мира бомжи и сосредоточенные токари знают, кто такой FERRE? Да узнай, разби­ тых реклам с FERRE было бы много больше. Водитель закончил полировать фары и вернулся в салон. Положив руки на гро­ мадное колесо руля, откинул назад голову. Скоро конец смены. Дома— истосковав­ шееся дитя с перемазанным вареньем лицом и фурункулами, угрюмая супруга с ужином и плохой вестью. И всю ночь ему будут сниться замызганные фары, кото­ рые он трет ветошью... Вадик набрал телефон Юли. — Юля, а вот водитель автобуса... — Что водитель автобуса? — Водитель автобуса может быть счастлив? — Я думала, ты извиниться... А почему, собственно, водитель автобуса или троллейбуса должен быть несчастлив? — Нет, ну вот пилот лайнера — оно понятно. Обольстительные стюардессы не дают скучать, облака вокруг... А под ними — страны и города красивые. Пилот — над земной суетой, над головами миллиардов людей. Он парит, ощущает свободу и ... И ему не нужно протирать ветошью фары. — Какие фары, Вадим?.. Ты где? Ты ел сегодня? Слышишь, Вадик? Приезжай. Быстро приезжай! Вадик отправился кЮле. Засыпая, он будет гладить нежное плечико, на котором вытатуирован смешной лемур. Смотреть на голубоватый лучик, пробивающийся из-под штор, и стараться заснуть. Утром следующего дня Вадим клятвенно обещал Юле перейти на положение «сухого закона». Позвонил коллеге Игорю Ледяхову. Рассказал, что всего в сорока километрах от города есть замечательное местечко, что стоит там умиляющий своей безнадежной обветшалостью домишко, а проживает в нем не отказывающийся от рюмахи дед и что-то неведомое. Игорь тревожно спросил, не живет ли с алкоголизи- рующим пенсионером деклассированная женщина с опухшим лицом и запахом? Получив отрицательный ответ, успокоился. Привидений он не боялся, а вот неопрят­ ных женщин брезговал и чурался. Выезжать решили ближе к вечеру. Скверное настроение Вадима переменилось. Смотришь, после байки о паранормальной лачужке вновь появится вкус к работе. Свободного времени станет меньше, дурных мыслей поубавится. Жизнеутверждающие мечтания Вадика прервала вибрация телефона. — Слушаю вас, Александр Сергеевич! Весь, можно сказать, во внимании! — радостно отрапортовал в трубку Вадик. — Ну, здравствуй, сука! Эта фраза была сказана главным редактором так, как она звучит в исторических фильмах, когда разгневанный государь обращается к собранию: «Ну, здравствуйте, бояре!» И бояре в один миг опускают головы. Лица их становятся цвета пепелищ, глаза по углам стреляют. И ждут они проявлений немилости от царя-батюшки. Вадик медленно осел на пол. Вытащил из пачки сигарету. Не найдя в кармане зажигалки, пополз к журнальному столику. — За что, Александр Сергеевич? — За покойницу с тяжелой и удивительной судьбой. За женщину, прожившую яркую и нелегкую жизнь. За Марту Францевну Изотову, в девичестве Рейншталлер, дочку немецкого военнопленного, который полюбил Россию. И поверь, Вадик, я бы назвал тебя не сукой, будь в кабинете один. В кабинете Александра Сергеевича, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела Клавдия Феофанова. В правой руке женщина сжимала свернутую в трубочку газету, левой — нервно выстукивала карандашом по столешнице: — Своими руками бы гаденыша придушила! Это же надо так мозги пропить, а! Знакомые звонят... Кто с радостью, кто с боязнью и удивлением. А вопрос задают один: «Клава, так ты жива?»