Сибирские огни, № 5, 2010

ВИКТОР ГОРОБЕЦ ЭКСТРИМ ПОДНЕВОЛЬНЫЙ Фотографу досталось вдвое, он криво ухмыльнулся и стряхнул отметки рукой. Редактор рывками достал платок и опрометью бросился на север. Площадь жила дальше: гомонила, плюхала семечки, целовалась, чертила траектории. Его узнавали, кричали «эгей!», и лик уходящего притягательно бронзовел. ИДЕАЛ Веру хотели видеть. Родственники, знакомые, соседи — все. В день рождения Дениса Вера обещала быть. Веру ждали: Вера — звезда, Вера — образец. К Ачиным тянулись. «Тетю Веру» ставили примером отличницы, «Веру Ива­ новну» уважали за дисциплину, «Верочкой» восхищались как женщиной и умницей, «Верке» завидовали: все может. Вера жила в большом столичном городе, занимала в торгпредстве солидный кабинет, выезжала за границу и малую родину посещала раз в два года, неизменно останавливаясь у сестры. Всегда стройна, надушена, сверх меры пунктуальна, остра на глаз и слово, подкована в культурном отношении и с каждым разом — тоньше и моложе. В городе Ачиных уважали, и знаться с Ачины- ми считалось признаком хорошего тона. Декабрь прибавил Дениске солидности: первый юбилей. Квартиру № 33 почти­ ли ожидаемые лица, заглянувшие соседи, заскочившие приятели, все, кто «счел» и «обещал», «решил проведать», «давно не виделся», «случайно вспомнил», «зашел спросить», «что-то слышал» и просто «проходил мимо»... С самого утра виновник торжества солидно жал руки, принимал подарки и стойко берег уши. К полудню именинника порадовали автомобили «РАФ» и «Волга», солдатская пилотка, подпис­ ка на журнал советских комиксов «Мурзилка», рогатка, волейбольный мяч, флома­ стеры, взвод пиратов и щенок. Родителям достались пять пар носков козьей шерсти, рубашка, свитер, школьный костюм «на вырост» и ботинки «в самый раз». Не долго охая над сокровищами, сына заставили все примерить и спрятали в шкаф. Последовавшее застолье назвали «раздельным питанием». Младший состав «некнул» горячему и основательно распробовал разницу в тортах «Пражский» и «Карпаты», запил результат «Крем-содой», запасся конфетами и был выслан в детс­ кую. Взрослые взгрели стол горячительным, и атмосфера зала сгустилась до вполне раскованной гостиной. Мужчины блистали Прустом и прононсом, женщины сплет­ ничали, писали рецептуру, выуживали секреты. Все соглашались («да-да-да»), дели­ лись наблюдениями («рубчик — скрадывает») и пытались сводничать («взаимчи- вый, не вредный, не был, бросил, очень ничего»). Мало-помалу наливались лица, шахматы сыпались, мнения расходились, пепел рос. И вот уже мужчины тискают наперебой гитару, женщины тянут лирику, Вера трогает горло и рассеянно кивает, курят уже в форточку, а циферблат плывет. В положенное время посуда меняет дислокацию и концентрируется в раковине кухни, туда перемещается бабушка, присутствующие окружают Веру, пробуют де­ серт, теребят столичную гостью Апеннинами, скандалами в кулуарах и просят -—о Толедо. И замечательно летят минуты, и восхитительно порозовевшая Верочка буто­ ном раскрывается в рассказах с комментариями, от которых горит Ахматова, бледнеет Дали и меркнет Маркес... Конечно, скромная и обаятельная... не склочница, но мо­ жет постоять... естественно — за многое уплачено сполна... ах, будущее!.. Но если у нее родится дочь... Уж да! Она бы воспитала... Ну, просто— дочки-матери... Все вежливо, проникновенно слушают, едят ее глазами и, не сговариваясь, пьют чего налито, удерживая тонкого стекла бокалы большим и указательным пальцами. Итут, коль речь зашла о детях, а тишины скопилось несколько секунд, все обостряют слух, и некоторые даже вспоминают, по какому поводу собрались. Итут, во время журчащей паузы, апофеоза Верочкиной сонаты, пика ее одухот­ воренности («никак нет сил закончить рассказ про то, как он любил розы, а она кошек, но он ее бросил, и вот розы выполоты, а кошка отравлена...»), подчеркнутой шевелением кадыков, к слушателям прорываются звуки, не совсем соответствую­ щие примерному поведению школьников-хорошистов. Детская вдруг предстает му