Сибирские огни, № 5, 2010

и он не обнаруживал глубокие познания в институте. Девушка — из тех, кто видел больше, чем знал, — порядилась на бутылку коньяка и сложенную вдвое зеленую купюру из подкладки— после восьми вечера. Как просто! Сколько этих ежедневных улыбок, за которыми и жизнь ее течет? За женщин вдвойне обидно. После обеда вышел погулять. Время было... С бумажником наизготовку про­ шел город насквозь — дрянь городишко, не за что платить. В следующие час-полтора он погулял бульваром, съел мороженого, побродил берегом пруда-охладителя уже вычеркнутой из памяти электростанции, выкупался в рукотворном море и двинулся обратно, глазея на заезжий луна-парк. Фигурку впереди обгонять не стал. Пристроился в трех шагах позади и принял ее темп. Девушка не торопилась. Восточные украинки всегда хороши, легки в общении и покорны. Отсюда многие охотно уезжают в пыльный, задыхающийся от жары Луганск, где в поисках счастья быстро хватаются за первое попавшееся... Вскрытый бумажник посулил неплохие шансы, и оставшиеся финансы мысленно были поделе­ ны надвое. Со спины он дал ей девятнадцать лет и вряд ли ошибся. Худенькая, с каштановыми волосами до пояса, со вскинутой головой — таких обычно зовут Оксанами... — Вы что-то хотели? — Нет... просто так... «Просто так» они прошли аллею, посидели на лавочке у входа в парк, вернулись на карусели, вдоволь повертелись и простотак зашли в ресторан. Она носила мягкую само- сшитую юбку, что было очень необычно, овладевала премудростями искусственного интеллекта, симпатичная и неглупая, с год заневестилась. Официантка отпадала... Вдвоем они проводили закат, шутливо спорили и толкались. В тишине окраины он брызнул ей пригоршню воды из уличной колонки. Каштановая фея ребячливо вспорхнула, и блестки растаяли втонкой багряной линии дневной звезды. До полных звезд они бродили мощеными плиткой тротуарами частного сектора, вытоптанны­ ми спортивными площадками, дворами заросших городской зеленью пятиэтажек, и пятнадцатилетние барышни с любопытной завистью свешивались с балконов. Мало слов не бывает— есть короткие языки; они говорили обо всем. — Взять чайную ложку: что в ней особенного? А присмотрелся и— пожалуй­ ста -—сказка об оловянном солдатике... — В этом доме жила бабушка. И я, до двенадцати лет. Сейчас — дача... — Мир безжалостен— такова природа... — Меткая фраза— короткая... — «Я» зачеркни... — Животных мало содержать. Нужно находить в этом удовольствие... — После чего отдыхать? Я не устала... Она совсем не видела в темноте, а он не умел ходить по бордюру. Но ему нрави­ лась замешанная в ней парой скульпторов спокойная уверенность, приятная лучис­ тость и польская осанка, а ей в нем— все недостающее. — Без полива и дуб усохнет... — Высочайшая гора солнечной системы — на Марсе. Олимп, двадцать семь километров... — Больше отдаешь зеркалу — меньше тратишь для души... Сколько раз нечто занозило его сердце, но так и не вдохновило... Женитьба, дети — не для него. Исполненный уверенности, циничный, он знал о жизни многое, а думал — что и все. Ночь снизила температуру и сблизила тела. Она прильнула к плечу, а когда он предложил свой номер — повела подбородком, сделала большие глаза и стала еще более милой. — Даже чудовище имеет право на поцелуй... — Иначе не будет сказок... Номер встретил духотой. В стекло билась муха, шторы дышали безысходнос­ тью, и отсутствовали запахи. Вода в душе оказалась холодной, полотенца старыми, белье рваным. Но было лето, хорошенькая девушка и волшебные глаза... ВИКТОР ГОРОБЕЦ У&Щ ЭКСТРИМ ПОДНЕВОЛЬНЫЙ