Сибирские огни, № 5, 2010

АЛЕКСЕЙ ИВАНТЕР &&& ГОРИТ-ГОРИТ-НЕ-ОБГОРАЕТ Пройдя сквозь звёздные врата, больней в знакомые места мне с каждым разом возвращаться. Родному духу причащаться: Солянка, Чистые Пруды и голубиные сле­ ды. Пройдя сквозь звёздные врата, я вижу: улица пус­ та, стоит таджик на повороте, где вы меня не узнаёте, Солянка, Чистые Пруды, и голубиные следы. Не оболь- щайся-оболыцайся, не возвращайся-возвращайся в родное детское кино! Там пусто, холодно, темно, там все давно поумирали, и вещи папины украли, и дует ветер над Москвой — сырой, колючий, верховой, и память пу­ тается в датах рождений Шварцев бородатых, и стёрся «нумер» на дверях, и умер Лёня в Снегирях... Но свет над детскими местами! Но след под звёздными вратами! Гудок заречный заводской! Стоишь хмельной и сумас­ шедший, как тот солдат с войны пришедший над гробо­ вой жены доской... * * * С каждым годом яснее и проще, словно плёнка застряла в глазу, снится мне — мама простынь полощет, и вода пу­ зырится в тазу. Нету в памяти детской— печали, ничего в ней давно не болит, так поёт на дощатом причале, добы­ вая гроши, инвалид. Отчего это вечно со мною, давит в рёбрах и икры све­ ло? И гудит над осенней Двиною Фокке-Вульф, наклоняя крыло, и в рычаньи овчарки соседской, повернувшись к забору спиной, слышу призвук я речи немецкой, мате­ рок магаданский блатной? «Сыпет снег над Виндавским вокзалом, Александровский снежен вокзал». А у деда чуть сердце не встало, оттого, что так внучек сказал. Есть у времени слабые цепи, где- то рвётся, и вот, не зевай, дед в шинели войдёт на Зацепе в красно-жёлтый московский трамвай. Где-то между Ольховкой и Швайном, за январскою снеж­ ной мукой, он уйдёт с остановки трамвайной, на про­ щанье помашет рукой инвалидам по мёрзлым вагонам, отхлебнёт перетопленный снег — причащённый кайлу и погонам в золотой для поэзии век. * * * Уставлены в веди и буки Глаза закопченной слюды. Её деревянные руки Черны от огня и беды. Она не поёт и не плачет, Себя осеняет крестом. И молвить не может иначе