Сибирские огни, № 5, 2010

Когда ты плачешь и пророчишь, Своей не чувствуя вины, И смотришь в пропитые очи Сибирских всадников степных, Когда горит трава степная, И сёла дальние в золе — Я связь кандальную признаю Со всем, что было на Земле. Легко молчать и говорить мне — Времён ловцу, а не истцу: Хлеба лежат, Рязань горит ли, Ивняк ли хлещет по лицу... * * * Как рамена неведомого предка, Что пас овец и сыр варил тугой, Обожжена моя грудная клетка Зарёю бледной, песнею другой. Тут русский дух, тут русская заплачка, То богомолье, то дреколье вдруг, Одним из двух — не байкой, так подначкой— На хлебосолье друга встретит друг. Остерегись — среди осенней ночи В сырых лугах приметят чужака Тверских собак недрёманные очи И волчий глаз чужого огонька. Платочный край, заросшая дорожка, Лубочные окошки у воды, Знакомый лай, далёкая гармошка, В ночных садах холодные плоды. Какой беды ещё здесь не знавали, Какою болью баб не обожгло? Молчат сады, что дважды вырубали, А всё равно всё в яблонях село, Где набело живут без перепряток, И от Творца не прячутся в углу— Такой завет сложился и порядок За тыщу лет, что нашему селу. И ни Орда сюда не наезжала, Ни рыскал ворог по лихой поре, Одна беда, вся вишня вымерзала, Едва за сорок стукнет в январе. Но по весне опять сажали вишню, Кто понимает— ягод госпожу. Я на Земле себя не числю лишним И тоже вишни в мае посажу. 4 таказ № 316 АЛЕКСЕЙ ИВАНТЕР ГОРИТ-ГОРИТ-НЕ-ОБГОРАЕТ