Сибирские огни, № 5, 2010

Сивка-Вещая-Каурка, пьяный певчий человек, Это я сегодня чурка, гуманоид и чучмек, Поле полное печали, крым-нарым, шалтай-алтай, Катер на седьмом причале, кильки, Рильке и минтай. От Москвы до Семивражья и от Ушны до Оби Кажет рожи сила вражья. Мою душу не губи... Выдь на Волгу руки в брюки, подывись на пароход, По бортам стоят урюки, русский, в сущности, народ, Рыба страшная плотвица ходит-бродит взад-вперёд, Ни умытца, ни напитца человеку не даёт, И за низкою оградкой, в графстве галок и ворон Спит вповалку сладко-сладко весь убывший эшелон, И об этом «прибыл/убыл» без привета и свечи Вострубили златы трубы, новобранцы-трубачи За полями, за соплями, где не вспомнят обо мне, Как улягусь с дембелями за оградку на холме. Ну их в баню эти речи про помин своей души, Сладок говор человечий, поспешая, не спеши, От зазимья до весенья с Иоанном и Лукой Нет от музыки спасенья и от пенья за рекой. * * * Где говорят на мёртвом языке — течёт песок в извилистой реке, шумят шатры и войлоки сыреют, бурлит ячмень в овечьем молоке, пастуший посох и кетмень в руке, и спят ветхозаветные евреи. На языке поющем и живом поговорим в бору сторожевом, привыкшем слушать русское наречье, о голосах пшеницы и овса, и о местах, где липкая густа родная речь, как в мае шерсть овечья. Ты на каком ином ни говори, важнее то, сокрытое внутри, что заставляет губы шевелиться, пойти-найти певучие слова, вплести в пути в ночные кружева, уйти и снова словом возвратиться. * * * Душа дорогу выбирает, как нить серебряную вьёт, плотвою в воздухе играет и робу лагерную шьёт, танцует ливнем на железе, шуршит отливом и мацой, как баба каменная грезит Ордынской степью и овцой. Душа дорогу выбирает, хитрит и ходит ходуном, горит-горит-не-обгорает в сокрытом пламени земном, шумит трава и чутко конь спит, АЛЕКСЕЙ ИВАНТЕР ГОРИТ-ГОРИТ-НЕ-ОБГОРАЕТ