Сибирские огни, № 5, 2010

АЛЕКСЕИ ИВАНТЕР Ж ГОРИТ-ГОРИТ-НЕ-ОБГОРАЕТ Свет, на город снизошедший, подсветивший облака, Нежен к навсегда ушедшим и к оставшимся пока. Той идущему дорогой груз земной не по плечу. На углу за синагогой даже выпить не хочу. Якиманка, Якиманка, не сберёгшая ребят, Что-то жизнь моя — жестянка — зацепилась за тебя, За Солянку-Маросейку, за Колпачный и Донской, За Абрашку, Федьку, Сеньку под дубовою доской, За живых и отошедших снежных прежних голубей. Свет, на город снизошедший, нежен к памяти моей. И уходит, и уходит за Кремлёвские холмы На Коломну пароходик, на котором плыли мы, А в Коломне, а в Коломне тётимашино жильё, Я не помню, я не помню, как фамилие её. Что-то пили, что-то ели, что-то врали кораблю, Чашки били, песни пели: «цигель-цигель, ай-лю-лю», И растаяли, как белый пар над речкою Москвой, Шевелюрой поределой на подушке перьевой... * * * А родное догонит, Обернётся ко мне Сладким духом бегоний, Паучком на стене. Где стоит синагога, Где евреи «шу-шу», Я у детского Бога Что-нибудь попрошу. ... Надорвавшую душу О тебе, обо мне Нашу Марфу-Марфушу И Солянку в окне, На углу павильончик, У моста поворот, И трамвайный вагончик До Покровских ворот... * * * Я дом не достроил, я жизнь не дожил, я музу ославил, которой служил, Покуда народ огород городил, я бабки добил, что на банке срубил. И вот я стою, обратившись назад, на жизнь, что запущенный вишневый сад, Где с тыла крапива, пустырник и хмель, бутылки от пива с подножья Кармель. Носил я суму и не жил по уму, подруг растерял в раздорожном дыму, С сумой распростился, дружину нашёл, домой возвратился и снова ушёл. Но, как оседает глубинный песок, осело во мне то, что било в висок, Я дом наш дострою и жизнь доживу, и втрое бабла для детей наживу. А было неровно так мир вразнобой! Что в красные брёвна забит я скобой В судьбу, где во мгле колосится звезда, и нет на Земле над Россией суда...