Сибирские огни, № 5, 2010

И все ж его беспокоил немец, который так неожиданно вторгся в его судьбу и даже становился нужным. Тогда, вначале, должно быть, Хлебников пристрелил бы его, если б хоть немного видел— не потому что боялся, а так, для надежности. В тот день, когда он появился в блиндаже идал закурить, Хлебников все намеревался сделать это как-нибудь неожиданно и верно. Но этот немец, будто чувствуя его намерения, словно ртуть, вертелся по блиндажу, шелестя то в углу напротив, то возле стены в ногах, то около входа. Так в него не угодишь, а вот он определенно не промахнется. И Хлебни­ ков пока отложил свой замысел, а затем, коща тот взялся лечить его глаза, и вовсе оставил думать об этом. Черт с ним, пусть живет. Тем более, что он сам был целиком во власти этого немца, который сам мог застрелить его каждую минуту. Но раз не стрелял, значит, не хотел этого. Возможно, у него были для этого свои соображения? Может, наши еще вскорости вернутся, отобьют этот район у немцев, и тогда он будет спасен. А пока что приходится искать помощи у местных. Тут уж все надежды на Серафиму Немного странноватая эта женщина, думал капитан, впряглась в эти заботы о слепом, затем о немце, да еще приволокла и этого райкомовца — как она теперь справится с ними тремя? Прокормить — и то, известно, нужен приличный запас харчей, а у нее дома ни коровы, ни курицы. Да и сожженная деревня... А тут еще появились полицаи. Черт бы их побрал, этих Пилипенков! Как бы не от них веяло наибольшей угрозой Серафиме. Могут выследить женщину, тогда всем гибель. А она, кажется, такая простодушная и сговорчивая... Неизвестно, была ли это ночь, или немец с Демидовичем уснули — Хлебников слышал лишь их дыхание вблизи. Демидович все хрипел, иногда кашлял и даже бор­ мотал что-то во сне, а капитан, чутко сориентировав на слух свое внимание, слушал и думал. Он был кадровым военным, давно служил в армии, кроме этой службы мало что понимал в жизни, одних военных забот было ему под завязку. Служба отнимала все время, с утра до ночи, выходные в придачу, зима проходила для него за глухим гарнизонным забором, лето с ранней весны — в лагерях среди сопок и дикой приро­ ды Дальнего Востока. Женщин он видел лишь в поселке да на ближней станции, это были преимущественно жены командного и начсостава их гарнизона; из незамуж­ них иногда попадались на глаза сестры в госпитале да официантки в командирской столовой — считанные единицы на многие десятки командиров, женатых и холос­ тых. Выбор был невелик, молодые женились на первой, кто быстрее других встретил­ ся в жизни, и он тоже женился на официантке Марусе, что так мило улыбалась, раздавая им тарелки с большого подноса, который она ловко носила между рядами столов. Питались не очень чтобы сытно, молодой аппетит был неутолим, и Маруся его исподволь подкармливала тем, что было на кухне: то положит на тарелку лучший кусок мяса, то лишнюю ложку масла в кашу. Он был благодарен за такое непривыч­ ное для него женское внимание, которого мало видел в детстве от строгой и сухова­ той мачехи. Маруся ему нравилась. Уж такой казалась милой и ласковой и ничего себе внешне, но счастье с ней у лейтенанта Хлебникова длилось с июня до октября, пока они с лагерных палаток не перебрались в казармы, и оказалось, что жить им в гарнизоне негде квартир для молодых не было, и они слонялись кто где — в стар­ шинских каптерках, необустроенных хозяйстве,нных боковушках. Вот тогда Маруся и сменила свой милый характер на плаксиво-визгливый, ее любовь обернулась в поток претензий к нему, который ее так обманул. Она уже не работала в столовой, а весь день сидела в своем углу на чердаке казармы и тоскливо ждала его, чтобы тотчас, как он придет, настывший в поле, голодный и издерганный, взяться его пилить за их неустроенность, за его невезение с жильем, за то, что он такой неудачник, получает шестьсот рублей в месяц и пятый год ходит в лейтенантах, тогда как его друзья стали капитанами. Долго он пробовал все это превращать в шутку, обещал дослужиться до генерала, тем более что времени для этого, мол, у него еще уйма, рассказывал о трудностях с жильем и то, что не одни они очутились в таких условиях. Даже старшие командиры и те нередко делили одну квартиру на две семьи, а деньги, так это дело