Сибирские огни, № 5, 2010

ВАСИЛЬ БЫКОВ &№« БЛИНДАЖ кал синим огоньком, пока та загорелась, и поднес русскому. Тот жадно затянулся, выпустил дым и улегся на шинель. Русский молчал, все еще жадно всасываясь в сигарету, но пистолет опустил, и Хольц решительно расстегнул санитарную сумку. 5. Серафимка Придя домой, Серафимка, не раздеваясь, засновала по своему жилищу, движи­ мая новыми хлопотами. Надо было глянуть, что у нее осталось после недавнего разорения, чем она будет кормить раненного командира. Сала уже не было, это точно, хлеба тоже. Но в сенях она нашла в коробе под скамьей пуд ячменя, недавно намолоченного со своих соток, выходит, эти Пилипенки все ж не заметили его, не взяли. Ячмень она истолчет на крупу — будет каша или суп, в этом ей все же пофар­ тило. Хуже, что не было ни зернышка на хлеб. Зато в большой глазурованной старо­ светской корчаге она уберегла от мышей и воров килограммов несколько прошло­ годних бобов— тоже со своего огорода. Ну, и бульбочка-картошечка. Картофель ее был еще не выбран, собиралась выбрать, все откладывала, вот и дооткладывалась... Надо быстренько накопать бульбы, пока совсем не стемнело. Уже почти в темноте она ковырялась с лопатой в своих бороздочках, собрала неполную корзину, когда услышала недалекий голос. Голос был тихий, мужской, слышался, похоже, со двора, и она сразу вспомнила тех Пилипенков. Но это были не Пилипенки — Серафимка тут же поняла это, когда увидела в сумерках человека, который тихо ждал ее. Она несмело подошла с корзиной и лопатой в руках, и человек сдержанно поздоровался. — Что, Серафимка, жива? —Жива, — ответила она, медленно, будто на ощупь, узнавая человека. Кажет­ ся, это был в прошлом местечковый учитель Демидович. Но как он очутился здесь, за двадцать километров от местечка? — И хата, гляжу, уцелела? — Где там уцелела,— тихо посетовала Серафимка.— Только что стены. А так— ни кровли, ни окон. И печь потрескалась, вон труба... — У других и того не осталось. — Не осталось, ага. Все Любаши сожгли. — И Любаши, и Жавриды, и Вострава. — Страх один! — Ну так, может, зайдем в хату? — Да-да... Вы ж тут были как-то... Еще с Николаем. — Десять лет тому, — подтвердил Демидович. Она отворила дверь в сени, прошла оттуда в темную хату. Здесь, как и на улице, было выстужено, холодно, из позатыканных подушками и лохмотьями окон ощуща­ лось дыхание ветра. — Темно, посветить нечем, — сказала она. — Вот на скамью присядьте. — А светить и не нужно, не то время, — согласился гость. — Я сяду. — Ага, вот здесь. Демидович тяжело со вздохом опустился на скамейку перед печью и смолк. Серафимка тоже молчала, ожидая услышать от гостя о его нужде. А тот все спраши­ вал у нее: — Кто-нибудь еще уцелел в деревне? — Все попалено. С этого конца так одна хата и осталась. — Значит, повезло тебе. — Повезло. Снова помолчали, и она стала немного беспокоиться, ведь ждали дела, нужно сварить бобы или истолочь крупу, а этот человек занимал время, не говоря, что ему нужно. И тогда она расслышала, что дышит он с натугой, как-то часто и неглубоко, как дышат очень простуженные люди.