Сибирские огни, № 5, 2010

внушает мужество и силу человеку, идущему дорогой войны. И это «ВО ИМЯ» — «За жизнь, за Родину свою» («Цветы, цветы...»). Г.Суворов — и в этом, по мнению всех пи­ савших о поэте, одна из более значительных его творческих удач — создал в своей лири­ ке образ рядового Истории, безымянного героя, советского солдата и офицера. В луч­ ших стихотворениях поэт умеет передать ежеминутную готовность лирического героя выполнить «долг неотложный свой», внут­ реннюю собранность и сосредоточенность его на предстоящем. Метет, метет... И нет конца метели, Конца тяжелым белым хлопьям нет. Метет, метет... И заметает след К моей солдатской полумерзлой щели. Метет, метет... И не увидишь света, И не увидишь друга в двух шагах. Вот через этот безответный мрак Я двинусь в путь, лишь тьму прорвет ракета. («Метет, метет...») Г. Суворов раскрывает будничность ге­ роизма, но он часто и романтизирует своего солдата, словно останавливая перед читателем мгновение, когда рождается легенда из конк­ ретного подвига («Двадцать восемь и один», «Сибиряк на Неве»). Входит в легенду на на­ ших глазах, как некогда герой широко извест­ ной еще до войны «Комсомольской песни» И. Уткина, суворовский красноармеец-автомат­ чик. Уложив «черную сотню» врага, смертель­ но раненный, он упал лицом на Запад. И автомат из рук не выпал. Зажат... Пока могла держать рука Оружия тугое тело, — Он дрался. Он сражал врага. («Лицом на Запад») Здесь типично для суворовской интона­ ции соседство разговорного «дрался» с тор­ жественным «сражал врага». Слово «он», ска­ занное о солдате и офицере, звучит в стихах поэта величественно и сурово, как будто оно написано большими буквами на мемориале: Он дрался. Он сражал врага. Он был средь нас. Он не вернется снова. Он был солдатом!.. Как солдат Он пал среди военных будней. Это «он» делает суворовского героя как бы увиденным в укрупненном масштабе с определенной временной дистанции, из завт­ рашнего дня, когда во всей глубине будет осоз­ нано историческое значение им свершенного. В то же время в изображении суворовс­ кого солдата очевиден и другой масштаб: он дан в восприятии товарищей по оружию, ко­ торые наблюдают его ежечасно в различных обстоятельствах, хорошо знают по собствен­ ному опыту, каких физических, нравственных и эмоциональных затрат стоит каждый день фронтовых будней. Это взгляд боевого кол­ лектива. Отсюда и обращение поэта к своему герою на «ты» («по взгляду твоему», «по сло­ ву твоему», «ты лихо крикнешь!»), и ссылка на общее устоявшееся мнение о нем фрон­ товых побратимов («Хороший комиссар у нас, огонь — не комиссар...»; «Майор! Ну чудо — не майор! Как не любить майора!»). В этом сплаве разных масштабов в изобра­ жении героя — одно из оригинальных прояв­ лений творческого почерка Г. Суворова. По воспоминаниям П. Ойфы, Г. Суво­ ров «глубоко уважал свое офицерское зва­ ние. В его глазах оно требовало от человека самых высоких нравственных качеств»1. Вижу офицера По слову и поступку... («Всегда, везде узнаю кавалера») Суворовский командир в роте «храбрых удальцов» из «смельчаков смельчак». Он все­ гда умеет поднять солдат для решительной схватки с врагом и быть впереди в самые напряженные минуты боя: По взгляду твоему: — Вперед! По слову твоему: — Дружнее! Полк в вихрях пламени идет И за траншеей рвет траншею. Когда ж уставшие бойцы Не встанут по прямому знаку, Ты крикнешь лихо: — Молодцы!.. И первый бросишься в атаку. («Спуская лодки на Неву») Ему свойственны лучшие качества со­ ветского солдата: мужество и бесстрашие, «трезвый ум», «солдатская живая скром­ ность» и простота. Вот почему слово «сол­ дат» похвально и для офицера: Вот уж поистнне солдат, Хоть и с погонами майора... («Вот уж поистине солдат...»)