Сибирские огни, № 5, 2010

С третьего этажа они спустились во двор и побежали по улице Кацарской к дому № 50, где за железной калиткой с пятилетним сыном в маленькой квартирке жила моя спасительница. Она выхаживала меня, кормила, приводила для осмотров и перевя­ зок свою знакомую докторицу Варвару Ивановну Богрову и фельдшерицу Надежду Сергеевну Баскевич-Воронкину. Тётя Катя, муж которой был в партизанах, старший сын в Красной Армии, а средний, тринадцатилетний Ваня, где-то на работах в Германии, прятала меня, рис­ куя не только собой, но и жизнью своего пятилетнего Валечки. 23 августа 1943 года советские войска освободили Харьков. Но я пролежал у моей спасительницы ещё весь сентябрь. И только когда из комендатуры пришёл капитан Лебедев и сказал, что есть приказ о переводе всех раненых в госпиталь под присмотр квалифицированных докторов, Екатерина Евдокимовна подчинилась: — Вадимка, милый, я бы тебя оставила у себя, но боюсь: вдруг немцы опять перейдут в наступление и отобьют город? Было ведь уже так три раза... Тогда я сам попросил её отвезти меня на сборный пункт. Первый из восьми госпиталей, в которых мне пришлось выживать, был под Харьковом. Тётя Катя, узнав, что я нахожусь в Журавлёвке, в двенадцати километрах от города, пришла с двумя сумками еды. — Лейтенант Чибисов! К тебе мать пришла! — услышал я голос дежурного и обалдел от счастья и нежности. Полог палатки раздвинулся и в проёме показалась приземистая фигура Екатерины Евдокимовны: — Вадимка, Вадимка, где ты? И я, весь в бинтах и повязках, подал голос: — Я здесь, тётя Катя! А потом она стала распаковывать сумки, доставала и разливала ещё теплый борщ, компот и пшённики, угощая всех, кто лежал здесь со мной. Кому-то попутно поправила постель, кому-то помогла подняться на подушке, кому-то ободряюще улыбнулась. Накормила, посидела рядом, а потом извиняющимся голосом сказала: — Вадимка, я пойду, уже вечер скоро... После войны я постоянно писал хирургам и медсёстрам того харьковского гос­ питаля, что выходили меня. И, конечно, особые слова благодарности выражал я сво­ ей спасительнице, Екатерине Евдокимовне Кузич, которую считаю своей второй мамой. Помню, когда в первый раз после войны я приехал на Украину повидаться с ней и пришёл на ту самую улицу Кацарскую, мы долго сидели за празднично накрытым столом, радуясь и вспоминая... — До сих пор не пойму, как вы отыскали меня в Журавлёвке? — спросил я. А тётя Катя при этом засмеялась: — Так ведь я, Вадимка, харьковской партизанкой была. Мне наши подпольщики и подсказали. А до Журавлёвки подбросил какой-то незнакомый шофёр. Когда сказа­ ла ему, что иду к раненому сыну, то он даже изменил свой маршрут и довёз почти до самого госпиталя. А вечером, когда возвращалась обратно, часовые, узнав, куда и зачем я ходила, пропускали безо всяких проверок: — Проходите, проходите! А один солдат даже поприветствовал меня, приложив руку к пилотке: — Спасибо вам, мамаша. Спасибо!