Сибирские огни, № 5, 2010

под которым проходила железная дорога. Был поздний вечер, и в предгрозовой тем­ ноте какая-то полная женщина наливала нам вкусно пахнущий борщ: — Ешьте, дорогие!.. Ешьте, сыночки! Это мы сами варили. И едва она успела нас накормить, как грянул ливень. Он был такой силы, что брезент на крыше палатки лопнул от обилия воды, и она хлынула внутрь, окатив всех раненых с ног до головы. Ночью нас погрузили в пульмановский вагон, у закрытых дверей которого сидел пожилой часовой. Под приглушённым фонарем он всю ночь, чтобы не заснуть, ручной машинкой набивал табаком сигареты. Утром прибыли в Харьков. Дверь вагона открыли, а я лежал на носилках у само­ го входа, и было видно, что рядом с этим поездом по путям шёл железнодорожник с девочкой. Проходя мимо нас, девочка крикнула: «Дяденька! Возьмите хлебца!» Под­ бежала к вагону и протянула половинку краюшки. А сама тут же бегом, бегом, бегом от состава... Охранник закрыл дверь. Вскоре послышался шум грузовика, залаяли собаки, забряцала оружием охра­ на. От вокзала привезли в госпиталь для пленных советских офицеров. Он распола­ гался в бывшей школе № 13 на углу улиц Оружейная и Карла Маркса. Медперсонал там состоял из числа сердобольных харьковских женщин. Главврачом была Марина Дмитриевна Шуйская, а хирургом Раиса Ивановна Головинская. Госпиталь являлся филиалом концентрационного лагеря. Раненые лежали в классных комнатах и в ко­ ридорах на старых кроватях с отвислыми, как гамаки, сетками на эрзац-подушках и тоненьких матрасах, слегка наполненных мелкой древесноупаковочной немецкой стружкой. Эти постели доставляли нам большие мучения, но таков был непремен­ ный немецкий порядок. При этом гитлеровцы не обеспечивали больницу лекарства­ ми, а потому медсёстры ходили в расположенный напротив стационарный немец­ кий госпиталь, выпрашивая или покупая за марки необходимые препараты и инст­ рументы для операций. Несмотря на большой риск, врачи нередко спасали своих больных от отправки в концлагерь, умело оформляя истории болезней или накладывая гипс на здоровые руки или ноги. Несколько раз они участвовали в организации побегов пленных со­ ветских офицеров. Некоторые из них благополучно добирались к своим через ли­ нию фонта. Госпитальной кормёжки, состоящей из двух тарелок баланды и двух горстей эрзац-опилочного «хлеба», заготовленного на заводах Германии в середине тридца­ тых годов, не хватало, чтобы пойти на поправку. А потому добросердечные нянечки частенько приносили нам что-нибудь из своих скудных домашних запасов. Кроме того, раз в неделю жители окрестных сёл и харьковчане собирали еду для раненых военноп­ ленных. Наши врачи сделали мне трепанацию черепа, но я страдал больше даже не от этой сложной операции, а от страшной боли в распухшем глазу, категорически не соглашаясь на его удаление. В конце июля 43-го года участились ночные налёты наших самолётов У-2. Они неслышно подбирались к городу и сбрасывали бомбы на составы, стоящие на стан- ции. И тогда сильные взрывы сотрясали госпиталь, находящийся недалеко от вокзала. При приближении советских войск гитлеровцы не только сами готовились к отъезду, но и более ста выздоравливающих советских офицеров срочно отправили в концлагерь. А мы, оставшиеся в палатах, с тревогой ждали своей участи. Ведь фаши- стам ничего не стоило просто ради мести превратить школу в пылающий костёр, как они сделали это на Холодной горе в девятой городской больнице. И тогда на помощь раненым пришли жительницы Харькова, которые под разными предлогами прони­ кали в госпиталь и уносили с собой то одного, то другого счастливчика. Из нашей палаты тоже забрали троих ходячих. А меня под видом своего сына умудрилась утащить прямо на носилках замечательная женщина Екатерина Евдоки­ мовна Кузич. Она прорвалась сквозь ограждения, упрашивая часового позволить матери унести раненого сына. «Матка, зон, биттэ, сын...» кричала она, путая украинские, русские и немецкие слова. Охранники были уже не те, что прежде. Они сами готовились драпать, и потому за бутылку «русского шнапса» позволяли неко­ торым харьковчанкам проходить через ворота в здание школы. Прорвалась и тётя Катя. Она уложила меня на носилки, привела с собой свою соседку Ганну Мрачков- скую и командовала ею: — Ганна, быстрей! Давай быстрей!! ОЛЬГА СОЛОВЬЕВА, ВЯЧЕСЛАВ ТЯБОТИН ДЕВОЧКА ИЗ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ