Сибирские огни, № 5, 2010

Дед словно подсмотрел мои мимолетные воспоминания о себе. — Тут, Паш, вишь как: два года прошло, а иногда такая тоска навалит, хучь вол­ ком вой. — Понимаю, — понимал его я. — И мать тоже, вижу, мается, да не говорит. — Прости ты ее, Зинаиду, за все, — пожалел стариков я. — А я не обижаюсь на нее!— вспылил дед. — Не обижаюсь! Чтобы простить, нужно обидеться сперва. А я не обиделся. Потому что она — вправе. Вот. А я не прав и получаю по заслугам. Понял? Внезапно из-за двери подъезда выглянула улыбающаяся бабка Зинаида в одном халате. — Иди уж, нехристь!— приказала деду.— Я что, по сту раз буду звать, а? Шчи- то стынут! — А ты разве звала? — развел руками дед. И, поколебавшись малость, пошел покорно домой. А бабка Зинаида подошла ко мне, поеживаясь, вздохнула. — Так и живем, душа в душу, — поведала. — Что ж сделать? — ни то ни се ответил я. — Така любовь: и он без меня погибнет, и мне без него тошно. Я головой кивал, улыбался, соглашался. — Не много осталось-то нам, дотянем как-нибудь до могилки, — и сентимен­ тальность сменила поучением: — По мне бы — сечь нужно всех от мала до велика. И в школе, и дома. Распустились все! — Все, — кивал я участливо. — Во-во! Пьянь и наркоманы. Да разврат всюду, куда ни посмотреть... А упре- же — властных сечь. Они, нехристи, народ губят и девок еще смущают красивой жизнию, чтоб не рожали. Сечь нужно всех! Что для душ одна польза. Бабка совсем, похоже, замерзла, задрожала и пошла домой. А я постоял немного, закрыв глаза и подставив физиономию мартовскому лас­ ковому солнцу. Потом приоткрыл один глаз и посмотрел на палку бабки Зинаиды, робко представив, как она, словно аароновский жезл, летит мне по морде отпускать грехи.