Сибирские огни, № 5, 2010

— А чегой-то понимать-то? — словно обиделся дед. — Бабка у меня умниса. У нас с ней — вишь? — хармония. Я грешу — она меня наказыват. И всем хорошо. И мне грехи отпущаются, и она пар выпусках Иначе-ка не выжить. Иначе не выжить... Эти слова до сих пор въелись в сознание. Кому не выжить в мире этом, где как бы ни старался не грешить, старался к добру и трезвости, а люди близкие и далекие, а обстоятельства сильнее оказываются — не верящему в спасе­ ние? Правда деда — получать по делам неправедным нужно, и уж лучше так — палкой по спине, чем там — по душе вечной в аду. — А не лучше ли в церковь сходить? — осторожно я предложил. — Там грехи священник разрешит по вере... Дед нахмурился, головой покачал: ( — Как? Половинничать? — Как половинничать? — не понял я. — Да как многие! Иконы понавешали, на Пасху яицы катают, два слова молитов- ки знают, да и то— когда припрет о Бозе вспоминают. Не постятся, не причащаются. Чего там!— махнул рукой дед. — Ну,— начал учить я. —Начать хоть с малого— и то польза для души. Напри­ мер, креститься... —Я крещен! — дед ответил с гордостью. — Поститься. —Не получится по нашей пензии. Ведь на кашах одних не проживешь. Нужно,— дед пальцы загибал, — овошчи, хрукты, зелень всяческую — денежки, мил-маи! И потом, ну что пост? Пост не ради поста, а как струмент для души. Эй-я! — Но ведь главное, — вспоминал я, — это быть с Богом. Без Его благодати нельзя спастись от греха. А чтобы соединиться с ним, нужно причаститься. А прича­ ститься после покая... — Покаяния, — утвердил дед мои истины. — Я всегда каюсь. И когда стакан поднимаю, и после — всегда прошу прощения у Бога. И вообще я так считаю: или выполнять все или ничего. Знаешь, Паш, там, в церкви, слишком трудно. Кто приду­ мал все правила? —Кто? — Монахи. Они, родимые. Под себя. А в миру все это выполнить невозможно. — Как знаешь, — вздохнул я беспомощно. — Только кто не хочет— все равно оправдание найдет. Дед Ваныч прищурился, посмотрел хитро. — Ты нахватался, поди, поверхности, а сути не разумел. — Да?— не согласился я. — Да. Главное-то— вера. А я в Христа-Бога верую, и мне грехи и так отпустят­ ся, без всяческих попов. Яулыбнулся ему в ответ, вспомнив застарелые протестантские истины. — Ну-ну, — сказал деду. — А вера без дел мертва есть... Годадва назад старики схоронили старшего сына, погибшего, как говорила баб­ ка Зинаида, от вина. От вина— это от язвы желудка, которая, когда был в Москве на заработках, скрутила его. Но ни одна больница не взялась его оперировать по причи­ не отсутствия медицинского полиса. Так и привезли мужики-калымщики своего то­ варища из Москвы: на, мол, мать, хорони сына. И хоронила с отцом на пенсию, аккурат в День народного единства. —Ох, Рассея-мать! — говорил дед Ваныч на похоронах, хлюпая носом слезы. — Наши мужики-то в Москву ездят крыши крыть да квартиры устраивать, а сюда завод строить турок пригнали. А те еще корь завезли. Какой день единства, кого с кем? Олигарха с пенсионером или чиновника с дворником? Не смешите мою седую голо­ ву, — сквозь слезы улыбался дед. И бабка Зинаида, стоящая возле закапываемой пьяными мужиками могилы, сквозь слезы ему отвечала: — Где она, седина-то у тебя, одна лысина. А дед, кивая на яму, ей говорил: — Вон она— и седина там, и лысина вместе с ней... ПАВЕЛ Н. ЛАПТЕВ № ДУША И ТЕЛО