Сибирские огни, № 5, 2010

Они подхватили и, как муравьи, потащили кровать... Спустя какое-то время вернулись, подхватили еще что-то из мебели и снова поволокли... Кутру на земле лежали только книги на русском. Все остальное исчезло, обретя новыххозяев... Было раннее утро праздничного дня. Набожные евреи торопились в синагогу и равнодушно проходили мимо груды сваленных в кучу книг, неся, кто в руках, кто в специальном чехле, одну единственную Книгу. Остальные им были не нужны. Потом они возвращались из синагоги, уже не спеша, и снова совершенно рав­ нодушно шли мимо груды лежавших на земле книг. Вечером, когда праздник закончился, улицы оживились, заполнившись наро­ дом. Но до валявшихся книг по-прежнему никому не было дела. Илишь местная детвора пыталась соорудить из них костер. Это удалось только отчасти. Огонь стал распространяться на пластиковые бачки, и взрослые, раздражен­ ные вонью горящего пластика и нечистот, велели детям затушить костер. Полуобгоревшие книги лежали на земле возле мусорных баков до утра. А утром начался обычный рабочий день. Уборка города началась рано, город был буквально завален мусором. Рабочие торопливо закинули останки книг в мусоровоз. Туда же высыпали и весь остальной мусор и двинулись дальше — впереди у них было много работы. Так закончилась история книг, рожденных в России и закончивших свою жизнь на Святой земле. ПИСЬМО Он ушел так же тихо, как и жил. Вдруг посреди работы ему стало плохо. Не привлекая к себе внимания, он попросил хозяина отпустить его домой, и хозяин согласился. Придя домой, Алексей лег на диван и больше уже не вставал. Алексей был человеком скромным. В Союзе он защитил кандидатскую диссер­ тацию, работал на крупном предприятии, где успел внедрить целую кучу всевоз­ можных разработок. Несмотря на своюдолжность и научные звания, всегда держал­ ся скромно, никогда не повышал голоса ни на работе, ни дома, а в компании больше слушал, нежели говорил. После приезда в Израиль он в течение нескольких месяцев искал работу, но безрезультатно. В Израиле никогда не было недостатка в инженерах, тем более глав­ ных. Он не роптал по этому поводу, а просто пошел работать на стройку сварщиком. Он умел буквально все, был мастером на все руки и чуть ли не с детства все в доме делал сам. Это его и выручило в Израиле. Он работал по 12 часов в день, получая за свой труд минимальную оплату. Работа была тяжелая, под постоянным солнцепеком, а зарплата мизерная. Но он не жаловался. Он вообще никогда ни на что не жаловался — ни на здоровье, ни на жизнь, ни на людей. Большинство из тех, кто приехал вместе с ним и с кем довелось вместе учить язык или работать, жаловались нажизнь, досадовали на то, что вообще приехали. Он никогда в этих разговорах не участвовал, только глубже замыкался в себе. Когда он умер, многие недоумевали — как так, ведь он никогда ни на что не жаловался, и как бы в заключение добавляли: странно. Действительно странно. По еврейскому обычаю его похоронили в тот же день. Жена, будто компьютер, зависла между двух миров. Она все никак не могла осознать обрушившееся на нее несчастье. Совсем недавно они въехали в только что купленную квартиру. Они мечтали об этом: иметь квартиру в центре, здесь и с работой легче, и детям можно дать обра­ зование получше, и уровень культуры выше, и вообще... Наконец цель была достигнута.