Сибирские огни, 2008, № 12

ВАЛЕРИЙ БАРАНОВ sg®£& ТЕОРИЯ БЕССМЕРТИЯ думать. Потому что память глобального квантового компьютера, работающего с N- квантовыми битами, теоретически бесконечна и вероятностна — это тебе подтвер­ дит сейчас любой астрохронолог. Однако считывать тогда умели только N обычных бит информации, причем чтение информации разрушало саму вычисляющую сис­ тему. Поэтому система была агрессивна к человеку. Мозг этой системы, или «ариф- метически-логический блок квантового компьютера», теоретически допускал при­ менение только обратимых операций, но для любого человека конкретно оказыва­ лось, что и не любая обратимая операция могла быть выполнена за какое-то конеч­ ное время. О каком бессмертии тогда могла идти речь? — В результате этому идиоту, то есть человеку, оставалась лишь условная возможность «считывать информацию»? — И они, к тому же, не знали, куда все это улетало или «где все это накапливается и находится». — Считаешь, что поэтому у них появилась теория принципа отсутствия «фик­ сированного центра» или какого-либо другого привилегированного места в Солнеч­ ной системе? — А вот нам с тобой, дружочек, «Серебряная дама» взяла и показала, что есть такое место. Место, куда стянуто, или сфокусировано, время планеты Земля. — Принять как действительность то, что ты сейчас говоришь мне, — невозмож­ но. Ты, например, никогда не сможешь понять сам ужас того, что туда стянуто. Ты сможешь только понять, что за пределами ужаса в человеке уже ничего нет. Не должно быть. Ты вот вспомнил про идеологию классов, но не ты же первый увидел в человечестве безграничную среду. Не ты первый понял, что бессмертие для людей лишь какой-то слабый, отдаленный свет, который они вынуждены сами поддержи­ вать в себе. Что все человечество обречено, оно остывает, как Солнце: сейчас оно желтый карлик, потом красный карлик, черный карлик... Я не вижу смысла в том бессмертии, которое люди противопоставляют своим смертям. Их всегда окружает только бесконечная ночь бесчеловечности и ненависти, которую они не видят, а лишь угадывают по ее жуткому леденящему стону. — Но на Земле ты этот ужас совсем не всегда чувствуешь, а в космосе нет необходимости это постоянно чувствовать или знать об этом. Мы с тобой научены работе, а не чувствам. Мы никогда не почувствуем того, чему нас не учили. — А тебе что, уже показали весь этот ужас? Ты считаешь, что ты единственный, который увидел и познал все в полном объеме? Чему же нас не научили? — Ужас, потерянность и кровавый туман начинаются тогда, когда у человека уже не может быть другого свидетеля, кроме него самого. — А Татьяна? — То существо, которое пересело с «Серебряной дамы» на наш корабль, сразу стало выяснять, что нам от них надо. Их гость был похож на тебя, точная копия. — Ну и что? Астронавигатор все-таки должен обладать профессиональной спо­ собностью не впадать в поведенческую неопределенность перед необъяснимыми событиями или фактами. — Красиво сказано. А я впал! «Серебряная дама» унесла с собой то, что в ней было отражено, и играла, пользовалась сопоставлением наших отражений... Ладно, разговор бесполезен. О тебе уже беспокоится Белькова. Ступай на станцию. — Ну... прощай! — Учти, я знаю, чувствую, что ты хочешь удрать в зону «стянутого времени» и там остаться. Учти, если ты заберешь там только алмазы и дернешь в двадцать пер­ вый век, если ты не найдешь Малыша, я воспользуюсь их системой и запущу десня- ка, он пролетит сквозь время, сквозь стены, пролетит сквозь все и отрубит голову. — Свистун бьет только в своих... Малыш тоже был помеченный этим веком. — Мертвым окажется тот, у кого будут алмазы. — Мертвые все будут помеченными. — Иди. Я тебя скопировал. — Все-таки мы не люди. Говорим мы с тобой. Крокус, уже на том языке, кото­ рый не сами придумывали, копируем, так и не распознав того, что в нас вошло. Если я туда улечу, то только из-за Татьяны или из-за себя. Там разберусь, что мне нужно. Здесь мне все надоело. Даже бесконечная смерть.