Сибирские огни, 2008, № 12

допитую бутылку шампанского и открытую коробку шоколадных конфет, а фужеры, большое блюдо с остатками фруктов, огарком свечи и другим мусором, который он смел со столика, еще пепельницу, полную окурков, — забрал и отнес на кухню. Вскоре снова вернулся, раздвинул шторы и открыл окно. Безрассудно взял со столика бутылку шампанского, сделал глоток из горлышка, поморщился, пошел в туалет и стал лить шампанское в унитаз, смотреть, как оно пенится. Потом ушел на кухню, выбросил пустую бутылку в помойное ведро, туда же вытряхнул окурки из пепельницы и объедки с блюда. Вымыл посуду и пепельницу, но чувство какой-то неразберихи в душе осталось. Тогда он открыл холодильник и достал оттуда бутылку водки, банку маринован­ ных огурцов... Посмотрел на бутылку, на огурцы, подумал и убрал то и другое назад в холодильник. Пошел в ванную и включил душ... Он уже стоял под душем минут десять, вымыл с шампунем голову, а потом пробовал разную воду — то совсем холодную, то потеплее, — но ничего не мог понять. Такая подлость! Обнимал ли он ее? Или, наоборот, он ее все время отталкивал? Держал за груди. А вот ладони ее, отвратительно, все это время были на его ягодицах. Это точно. Столь откровенным и ненавистным показалось теперь это место для ее рук, что врожденное внутреннее ощущение гармонии и симметрии, которое он настойчиво предполагал понимать морально и жизненно, воплощая его внутри себя и при помощи энтузиазма доводя до совершенного понимания, — пукнуло. Что же ему нужно все-таки сделать? Наконец он выключил воду, вытерся полотенцем. Одеваться не стал, а взял и вытряхнул из граненого стакана, что стоял на ванной полочке под зеркалом, зубные щетки и вымыл этот стакан с мылом. Взял с той же полочки флакон одеколона и вылил все его содержимое в стакан. Получилось боль­ ше чем полстакана. Он добавил еще на два пальца холодной воды и размешал все ручкой зубной щетки — жидкость в стакане побелела. Обнаженный, он прошел в спальню и там в два приема выпил разведенный одеколон, закусывая шоколадными конфетами. От шоколада распластался по кровати. Пока лежал, вспомнил, как Галкин ему рассказывал, что поводом, но не прямой причиной написания картины «Смерть и симметрия любви» послужил случай, про­ изошедший в Нью-Йорке тридцать пять лет назад. Летом 1968 года тогдашний мэр Нью-Йорка Джон Линдси объявил об открытии фестиваля монументальной скульп­ туры и предложил ведущим художникам выставить свои работы. При всей своей внешней простоте — идея утонченная. Клаусу Ольденбургу достался участок в Цен­ тральном парке, как раз за художественным музеем Метрополитен. Он вырыл «мо­ гилу», а затем вновь закопал ее, объявив, что это и есть его произведение искусства. Выкопал, закопал... Сплошная симметрия: «Я называю прекрасным вне меня все, что содержит в себе то, от чего пробуж­ дается в моем уме идея отношений, а прекрасным для меня — все, что побуждает во мне эту идею». Сиверин сходил, почистил зубы, надел свежее белье, новую рубашку с галсту­ ком и совсем другой, не серый, а светло-коричневый, костюм и вышел на улицу. Так же, как вчера днем, а потом вечером и ночью, погода стояла великолепная. Он прогулялся по Советскому проспекту и скоро заметил за собой слежку. Осторож­ ное следование за ним. Незабываемые мгновения откровенности! Зачем ей красться? Было бы естественней, если бы она свободно пошла на­ встречу, это только он должен скрываться от своей убийцы. Впрочем, неудивитель­ но, что теперь их обоих заразила конспирация. Ее регулярно приглашают на беседы в прокуратуру, а он . .. Он сделал изящный маневр и возле магазина «Лакомка» прошел мимо нее впри­ тирку и рыгнул одеколоном ей прямо в лицо. Затем он прошел перекресток, авто­ бусную остановку и зашел в туалет. Но она дождалась. —•Здравствуй? 5 Заказ № 113 ВАЛЕРИЙ БАРАНОВ ТЕОРИЯ БЕССМЕРТИЯ