Сибирские огни, 2008, № 12

ВАЛЕРИЙ БАРАНОВ ТЕОРИЯ БЕССМЕРТИЯ другому человеку и дать ему что-то от себя, не обкрадывая его, не отбирая у него часть его стыда или гордости? — Подаяние вообще-то не преследуется по закону. Христиане даже любят пода­ телей милостыни, правда, колдуны и буддисты презирают тех, кто подает нищим милостыню. — А любовники? Они любят подателей милостыни? — зло спросил Голиков, пристально глядя на обоих. — Что же такое они натворили, что потом надо убивать невинного человека? — Любовники живут ради милостыни. Потому что все межчеловеческие отно­ шения вытекают из двух состояний: конфликт и одиночество, — Сиверин снова пере­ вел взгляд на Светлану Адамовну. — Встречаясь друг с другом, любовники старают­ ся превратить друг друга в объект для удовлетворения эротического желания, психи­ ческой терапии или достижения каких-то практических целей, посторонних в отно­ шении любви. Результатом этого является подчиненность одного партнера и господ­ ство другого, или различные комбинации... Но в любом из этих случаев любовник считает себя или своего партнера исключительным средством для «ощущения себя» и, следовательно, овеществляет его, чтобы присвоить. — А потом у одного из них, — Голиков прервал монолог Сиверина, — как у капризного ребенка, появляется сильное желание эту вещь сломать, испортить? — Сломать, испортить... — содрогнулся Сиверин. — Последнее время я все чаще, хотя еще смутно, но мечтаю покончить с собой. А любовь... Это еще одна попытка обоих партнеров бежать от свободы и от неопределенности их существова­ ния. Вас интересует, почему замужняя женщина заводит себе любовника? — обра­ тился он к Голикову. — Чтобы обрести свободу? Нет! Чтобы бежать от нее. Она ожидает, что новый мужчина плюс таинственность отношений, их запретность дадут более сильные, пропитанные страхом и развратом чувства, благодаря чему испол­ нится наконец ее мечта... Сиверин захлебнулся следующим словом, перевел дух. Потом продолжил, уже глядя на Светлану Адамовну: — И она реализуется в глазах партнера, а значит, и в собственных ощущениях, чем-то конкретным, чувственным бытием, а не свободным, постоянным, тягучим, неопределенным, липким существованием для себя. Но в конечном итоге ее любов­ ник становится самым обычным объектом ее эстетических переживаний и волне­ ний, ее очередной попыткой бегства от свободы... Опять наступило неловкое молчание. — Я чувствую, что никаких свидетелей и секретаря-машинистку, вы, Александр Владимирович, приглашать не собираетесь, — с вызовом заявила Светлана Адамов­ на. — Тогда, наверно, можно мне будет закурить? — Пожалуйста, закуривайте, — Голиков приподнялся и переставил пепельницу с подоконника на стол, поближе к Светлане Адамовне. — А зачем нам понятые и секретарь-машинистка? Фиксировать в протокол его философскую болтовню? — он кивнул на Сиверина. — Мне нужны ваши признания, а не его философия. — Извольте, я вам признаюсь, что ударила ножом Соколова, — выдохнула с дымом Светлана Адамовна. — А мотив?.. Причину объясните, пожалуйста, — привстал со стула Голиков. — Ну, какая здесь может быть причина? — глядя ему в глаза, твердо выговорила Светлана Адамовна. — Так, обычная прихоть, очередной женский каприз. Что? Вы недовольны таким объяснением? Но вы ведь сами без достаточных оснований счи­ таете, что я ударила ножом Соколова. Такое утверждение — уже ваша прихоть, а не м оя ... Впрочем, никакая эмоция не испытывается дважды в одном и том же виде. — Прихоть это эмоция? — Скорее, проявление результата какого-то магического действа, заклинания или проделок нечистой силы, — влез в разговор Сиверин. — Мы чувствуем себя неуютно, даже жалко, когда появляется прихоть, когда наши эмоции подменяются или изменяются. Потому что осознание прошлого к настоящему у обычного чело­ века является фундаментальным, так как оно подразумевает, что каждая прихоть или каприз модифицируется прошлым опытом. Поэтому у здорового человека никакая 38