Сибирские огни, 2008, № 12

БОРИС АЛДАН «Когда мама вышла замуж за А. Алдана мне уже было 14 лет. Помню Алдан-Семёнов пришёл к нам домой, поговорил со мной и спросил, чего бы я хотел. Я ему ответил: «Часы». Он снял с руки свои часы и отдал мне: «На, носи! А ещё что хочешь?» Я сказал, что очень хотел бы на­ учиться фотографировать. Через день он при­ нёс мне фотоаппарат. Мне было легко с ним. Он всегда понимал меня. Я звал его отцом и не только звал, но и считал своим отцом. Я ношу его фамилию. Он был человек слова. Несмотря на то, что много испытал, он не сломался, не ожесточился. У него была поэтическая натура. Его поэзия потрясает меня до сих пор. Мне кажется, он был боль­ шой поэт. Отец действительно много путешество­ вал. Очень любил Север. Прошёл дорогами Черского, Семёнова-Тян-Шанского. Очень любил природу, они часто уезжали вместе с мамой. Она помогала ему, печатала его ма­ териалы. Он был и переводчиком. Казахские по­ эты должны быть ему благодарны, именно он вывел на поэтическую орбиту Джамбу­ ла. Первым напечатал и перевёл его стихи. А посадили его по доносу. Он расска­ зывал мне, что когда жил в Казани, у него была девушка. Однажды она увидела у него книгу Троцкого. Рассказала об этом в редак­ ции. Возможно, его и раньше бы арестова­ ли, но он выехал в Казахстан. Но ареста так и не избежал. Отец был невыездной. За рубеж его не отпускали. Даже тогда, когда его роман «Крас­ ные и белые» перевели на японский язык и его приглашали в Японию, он не смог поехать. Спустя 3 года после женитьбы, они ре­ шили поехать на родину мамы. Купили до­ мик в Сугоново. С 1967 по 1985 годы с мая месяца они жили в этом доме. Люди относились к нему по-доброму. Он был очень скромным человеком. Любил каши. Может, эта привычка сохранилась ещё с лагерей. В деревне был маленький родник. Ал­ дан-Семёнов сделал пруд. Подключили техни­ ку. В пруду развели рыбу, а затем и рыбачили. Сначала отец понемногу выпивал, а лет за 12 до смерти он не курил и не пил вообще. Любил чай. Утром попьёт чаю и за машинку. Работал, несмотря на плохое самочувствие. У него было плохое здоровье. Сначала туберкулез лёгких, затем болезнь желудка. Он перенёс операцию. На третий день уже встал. Был очень терпеливый, молча переносил боль. Когда в последний раз он лежал в боль­ нице, испытывая неимоверные боли, медсёс­ тры удивлялись, как он мужественно перено­ сил боль. Он ещё и шутил до последних дней своей жизни, зная, что ему остались считан­ ные дни. Он очень любил жизнь и хотел жить! Отец редактировал последний сборник стихов уже больной. Это был настоящий труженик. Такие люди достойны того, чтобы о них помнили». Я слушала уникальную аудиокассету, подаренную семьёй писателя, с записью го­ лосов А. Алдан-Семёнова и Ю. Домбровс­ кого, которые читали свои стихотворения с особым волнением. Это волнение постепен­ но передавалось и мне. Звучали строки, ко­ торые, видимо, волновали и самих авторов, и друзей, не случайно на этой встрече они читали именно их. Многие из этих стихотво­ рений не были опубликованы... Я тенистых аллей не обхаживал, Каблуком мостовых не топтал, Хоронил мою молодость заживо В Оймяконский гнилой перевал. Я бродил по горам Хатаннаха, На закатах как ржавая медь. Столько раз цепенел я от страха, Что давно перестал цепенеть. Открывал я таёжное олово И курил отсыревший табак. Пригибали к снегам мою голову, Да пригнуть не сумели никак! И вдруг я услышала другой голос. Как оказалось это голос Ю. Домбровского: «Нас немного осталось, переживших самое страш­ ное. Мы пережили миллионы лет неправды, мы пережили миллионы лет насилия. Мы победили только своей правдой». Какая она, правда?! У каждого своя, или она всё-таки одна... Работая с архивными материалами, сталкиваешься с документами, воспоминаниями, которые один и тот же факт трактуют по-разному. Поневоле думаешь, кто же прав и где истина. Мне рисовался образ человека траги­ ческой судьбы, который прошёл через адс­ кие муки, издевательства и унижения, но нашёл в себе силы жить дальше, радоваться жизни. Передо мной вставал образ сильного человека, поэта. Дано поэту знать и видеть Дня предстоящею рассвет, Полёт звезды, Незримый след Росы, цветка, чужих страстей, Причины наших скоростей, Ещё не сказанные речи... Он должен жизнь взвалить на плечи, Любить, Страдать И ненавидеть! Не может?.. Значит, не поэт! 167