Сибирские огни, 2008, № 12

БАЗОВЫЕ ЦЕННОСТИ В ПРОЦЕССАХ ЭВОЛЮЦИИ И ДЕВОЛЮЦИИ вообще сказал вещь удивительную, даже крамольную: чистым все чисто. То есть не внешнее деяние твое, может быть идущее вразрез с фиксированными установлени­ ями, определяет этичность поступка, а внутренний побудительный мотив. То, что Сократ называл голосом своего даймониума, а христианин — Божественным откро­ вением, а мы, как правило, теперь зовем голосом совести. Заметим, что все эти определения толкуют об одном: от человека требуется каждую секунду быть гото­ вым к парадоксальному и невозможному в рамках имманентного нашего бытия контакту со сверхчувственным. Человек все время должен быть готов к честному, открытому видению Истины. Помните, как в гефсиманскую ночь Христос призывал апостолов бодрствовать? — Но кому это по силам, если даже не было по силам апостолам? — Если человек такое существо, которое вышло из своей животной экологичес­ кой ниши и приняло на себя груз смысловой ответственности за мир, то уже поздно говорить, что это ему не по силам. Мы живем в ситуации непосильности наших задач. Дальше вопрос только в том, принимаем мы это или нет. То есть, ощущаем свой грех или притворно от него отказываемся. Все было более-менее стабильно, пока существовала социальная структура, которая не лицемерила в данном вопросе, но, будучи иерархически выстроенной, освобождала простого человека от непо­ мерного груза духовной ответственности. Смыслами заведовали власть предержа­ щие и клир. Остальные следовали их указаниям, надеясь, что добрый пастырь вдох­ новляем свыше. Я не идеализирую средневековье, не говорю, что в нем не было зла, бедствий и преступлений. Их было сколько угодно, вероятно, гораздо больше, чем сейчас. Но люди в массе своей не страдали от той бессмысленности жизни, которая сегодня сделалась неотвратимой. — Человек мог бы ть счастливым? — Да, он мог быть счастливым, по крайней мере, ему была доступна целост­ ность осмысления бытия. А потом оказалось, что ни один иерарх ни за что не отве­ чает, что отвечаешь за все только ты сам. Вот тут-то раскол человечества и начался, потому что большинство боится именно ответственности. Очень хочется, чтобы кто-то скорее дал тебе в руки путеводную нить, сказал, как и что делать, избавил от необходимости думать. — Но это же типичный страх свободы. — Это не страх свободы... Свободы все хотят, на словах, по крайней мере. Это страх той ответственности, которую свобода неизбежно на тебя налагает. Это страх в следующую минуту заснуть, причем именно тогда, когда надо бодрствовать. Страшная острая боль совести подстерегает нас всех. И дальше начинается раскол на тех, кото­ рые мужественно еще пытаются оставаться людьми, и тех, которые этим страхом так измочалены, что хотят обо всем забыть, от проблем отрешиться. Отсюда все эти быту­ ющие выражения: «не грузите меня», «не пудрите мне мозги», «если обо всем этом думать, так и с ума сойти можно». Эти формулы выражают состояние, близкое к выхо­ ду за пределы человеческого поля: одно желание — забиться в норку понятных по­ вседневных действий. На самом деле происходит чистая анимализация. Точно так же, как животное сли­ вается со средой обитания, люден ищет «экологическую нишу» в виде той или иной референтной группы, подключившись к которой он может чувствовать себя нормаль­ но. Ну, а дальше нехитрые символические действия: купить правильный мобильник, слушать правильную музыку, посещать правильные клубы... И все. По сути дела, ситу­ ация, подобная средневековой, когда ответственность передоверялось кому-то, кто был «ближе к Небесам», а ты просто жил, особо не рассуждая. Беда только в том, что те­ перь совершенно не ясно, кто к этим самым «Небесам» ближе. Неужели пресловутые «звезды»? В это, похоже, не верят даже фанатки Димы Билана. Теперь возникают кластеры слабо связанных между собой групп и группок, и в рамках каждой циркулируют какие-то свои нормы, свои символы, свои словечки, позволяющие опознавать окружающих по принципу «свой-чужой». Если ты не но­ сишь прическу ирокезом, — уже чужой. Недавно в метро я наблюдал, как старшеклассник с продырявленными губами, щеками, ноздрями и всем прочим, объяснял двум своим таким же перфорирован­ ным подругам, какой он крутой, поскольку вчера пришел в школу с розовыми воло­ сами, а позавчера с зелеными. Разговор их был наполнен эмоциями, являлся для собеседниц содержательным, и слушали они его с замиранием, будто им раскрывали 156